Эти моменты требуют осмысления и я пересаживаюсь к другому окну — туда, где нашел свое пристанище миниатюрный раздвижной стол. Планшет почти закончился — и, глядя на оставшиеся пустые страницы, я почему-то испытываю жгучую тоску.

Стены Нойремштира будто выныривают из-за бесконечного леса. Красноватый камень стен, узкие бойницы — декоративные, конечно же: никто здесь не воюет уже давно, — и красно-черные мундиры гвардейцев. Стоит мне увидеть служащих кардинала, как дилижанс, будто по сигналу, замедляет ход и останавливается аккурат у ворот. Я отдергиваю шторку и изучаю сложившуюся обстановку. Взгляд выцепляет из черно-красного водоворота мундиров золотые пуговицы — но удивиться парадному варианту формы я не успеваю: в окно заглядывает усатое лицо.

— Цель визита?

Я не тороплюсь отвечать — и рассматриваю гвардейца. Круглое лицо, красный нос картошкой и пухлые, словно обиженно надутые губы. Такому что ни скажи — будут дополнительные вопросы.

— Начальника позовите, пожалуйста, — прошу я и отворачиваюсь, чтобы парень не увидел моих вспыхнувших щек.

Мысли в голове быстро выстраиваются в логическую цепочку. Временное отстранение от службы всегда носит локальный характер. И, даже если Максвелл решит известить об этом окрестные управления, ему потребуется время. Но, судя по всему, сейчас инквизитор занят моим сейфом — а значит, у меня все шансы сыграть на опережение.

— Старший гвардеец Вествуд, — в окне появляется другое лицо.

— Дознаватель Локуэл, — я разворачиваю на ладони знак института дознания и она озаряет тусклым зеленым светом внутренности экипажа, — в местное управление.

Вествуд кивает, но отходить не спешит — вначале пристально изучает метку: изображенный в круге колос пшеницы в обрамлении зеленоватых лучей, проводит над ней ладонью и я едва не вздрагиваю, ощущая резкую боль в ладони. Да, охрана-то явно непроста: среди гвардейцев одаренных — единицы.

Но проверка заканчивается быстро: гвардеец убирает руку и, прислушавшись к себе, едва заметно кивает:

— Проезжайте.

Ворота медленно распахиваются, пропуская нас внутрь.

За время моего отсутствия Нойремштир будто вымер. И сейчас, глядя в окно, за которым медленно проплывают двухэтажные жилые дома, я едва сдерживаюсь от желания закричать: специально для того, чтобы разрушить полную, практически могильную тишину этой некогда уютной деревушки. Редкие прохожие, встречающиеся на тротуарах, завидев экипаж, жмутся ближе к домам, чем ещё больше способствуют появлению смуты в моей душе. На всякий случай я даже убираю газеты в сумку и запечатываю ту защитной вязью, а затем — набрасываю шубку: даже несмотря на отопление мне становится холодно. Извозчик, судя по всему, испытывает похожие ощущения, потому что дилижанс ускоряет ход, проносится хитросплетением улиц и, даже не затормозив перед поворотом резко въезжает в распахнутые ворота управления инквизиции. Здесь дежурных нет, но удивиться я не успеваю, заметив едва подрагивающий контур за воротами. Приезжим ничего не грозит, но, стоит им начать применять магию, как об этом узнают внутри здания.

Возница, помогая мне выбраться, сокрушенно качает головой.

— Что, жалеете? — кисло улыбаюсь я, уже считав досаду и сожаление, витающее в воздухе.

— Страшновато тут, — игнорирует вопрос мужчина, — могу я подождать вас здесь?

Под “здесь” он явно имеет в виду внутренний двор управления. И у меня нет оснований ему отказывать.

— Конечно, — киваю, — я вернусь в течении часа.

На слова больше тратиться не хочется и, взбежав по ступенькам, я толкаю тяжелую дверь и уже через миг разглядываю внутренности местного управления.

Размах, конечно, не тот. Небольшой внутренний холл, хрустальная люстра под потолком. Праздничное древо здесь тоже стоит — небольшое, у лестницы, ведущей на второй этаж. Стены выкрашены тусклой желтой краской, но при этом помещение не выглядит радостным — напротив, почему-то напоминает мне стены госпиталя, в котором я обитала шесть лет назад.

Плакат на стене недвусмысленно намекает на необходимость снятия всех заклинаний и я следую этому правилу. Правда, с одним нюансом.

— Дежурный Лиам, — представляется гвардеец, сидящий за столом, — вы по какому вопросу?

— Мне нужен инквизитор Хилл, — рискую я, запахивая шубку: в холле неожиданно холодает, — Я из Лаержа. По вопросу…

Договорить мне не дают — гвардеец расплывается в улыбке:

— Вы от инквизитора Максвелла?

Окончательно обалдев от происходящего, я киваю и послушно разрешаю усадить меня на низкий диван. Поинтересовавшись, не желаю ли я чаю, мужчина набирает номер на передатчике, а я ещё раз оглядываю холл, будто желая заметить что-то новое. Тщетно — здесь и мышь не укроется, вздумай она забежать.

Хотя, наверное, ей и не захочется…

Хилл появляется через несколько минут. Непривычные очки в роговой оправе, забраные в низкий хвост седоватые волосы. Он одет тепло — и, на ходу застегивая темную дубленку, кивает мне в сторону выхода.

— Не могу уже в четырех стенах сидеть, — сетует он, стоит нам только выйти на улицу, — Войд тоже воет. Есть информация по Ульриху?

Вздохнув, я качаю головой.

— Это плохо, — поджимает губы инквизитор, — если бы мы знали, кто его убил, было бы легче.

— Мы работаем над этим, — киваю.

Звучит неубедительно, и Хилл это чувствует.

— Максвеллу стоит прислушаться к моим выводам, — поджав губы, сообщает он, — возможно, вы сможете до него достучаться?

— Я постараюсь.

Напрягшись изо всех сил, я выдаю слабую улыбку. Мне очень неловко лгать коллеге, но иного способа получить информацию на данный момент нет.

— В таком случае, передайте ему, что я проанализировал уровень эмоций в подземельях. Такое количество можно нейтрализовать не менее, чем за сутки. Хотя, возможно, если он возьмет напарника, управится быстрее. Не знаю, как у вас проходит расследование, но… — он замолкает и, растерянно поглядев на меня, все-таки заканчивает, — я бы на его месте эвакуировал лаержское управление ко всем чертям, но разве Максвелл кого-то послушает…

— А почему нет?

— Он уверен, что это его спугнет.

Я не нахожусь, что ответить и некоторое время мы идем вдоль кованой ограды. Я гляжу, как ловко мужчина сбивает снежные шапочки с железных столбиков и ловлю себя на мысли, что на его месте поступила бы так же.

— Нет, я все понимаю, — выдает инквизитор спустя несколько минут тишины, — если уж несколько лет охотишься за преступником, то поставишь на кон все, лишь бы он был пойман и понес заслуженное наказание. Но… вы же знаете, мисс Локуэл, как в азарте погони можно перегнуть палку.

— Знаю, — киваю я, мысленно делая заметку, — к сожалению.