— Время быстро летит, — только и выдаю.

— Когда как, — хмыкает Джо, перебирая папки. Достает из неё пару листов и будто нехотя протягивает мне, — это краткая выжимка из всех моих исследований. Копия у меня есть.

Прежде чем забрать странный подарок, я некоторое время сверлю взглядом зельевара-исследователя и, наконец, тот сдается.

— Ты все равно ведь не оставишь дело в покое. Будешь рыться в поисках истины.

— Скорее уж, блуждать в темноте, — пытаюсь пошутить я.

— Cчитай, я выдал тебе фонарик, — возвращает иронию Джо, — и, Мейд…

Я терпеливо жду.

— Я дам тебе доступ к заднему входу, — наконец выдает Джо, — если что-то понадобится, ты всегда можешь найти меня, не рискуя перебудить семью, — он виновато улыбается, но я понимаю, что это значит.

Не стоит заставлять Адель нервничать понапрасну.

Мы прощаемся скомканно — я едва не роняю папку, пытаясь приладить на место платок и надеть перчатки. Мужчина молчит, не размениваясь на какие-то замечания и тем самым предоставляя мне полную свободу действий. Я тоже не блещу красноречием — понимаю, что мужчина только что негласно выдал мне ключик от дела, которым занят Максвелл. О причинах, побудивших Джо это сделать, я честно стараюсь не думать.

Потом успею.

Домой я влетаю. Забрасываю на вешалку платок, следом летит шубка.

— Вам звонили…

На слова не размениваюсь — отвечаю вопросительным взглядом.

— Ваш коллега, дознаватель…

Значит, Ирмис. Больше некому.

Точно откликаясь на мои умозаключения, передатчик оживает и мне остается протянуть руку, чтобы коснуться трубки.

— Мейд? — Ирмис уже спокоен — по крайней мере, голос его не звучит возбужденно, — ты где была?

— По делам ездила, — не посвящаю в подробности я, — чего хотел?

Мой тон общения грубый, почти хамский — но времени на вежливые расшаркивания у меня нет. И, хоть я пока ещё ничего не знаю, но ощущение того, что я кубарем качусь со снежной горки уже стоит за спиной.

— Я по поводу твоей просьбы, — правильно понимает меня коллега, — накопал кое-что. И… это не совсем то, что ты просила. Но тебя заинтересует.

— Не томи.

— Не могу, — тут же дает заднюю дознаватель, — я не один. Но могу извозчиком передать, хочешь?

— Спрашиваешь! — фыркаю и тут же понижаю тон, — Ирмис… только чтоб никто не видел.

— Да понял уже, — хмыкает мужчина: видать, сделал какие-то свои выводы, — ожидай, через пару часов выедет. Раньше, прости, никак.

В ожидании обещанной информации я не нахожу себе места — хожу по кухне, как заведенная. От раннего завтрака, предложенного Террой, отказываюсь и даже игнорирую печальный вздох горничной. Зелье, которым я зарядилась в ночи, продолжает действовать — и теперь чувствую тонкую ниточку обиды, потянувшуюся вдоль кухонного карниза. Это, на удивление, меня замедляет — и, присев в кресло у окна, я углубляюсь в неожиданную мысль.

Что-то в разговоре с Вальтцем не дает мне покоя. Что-то… маленькое, неуловимое, которое теряется сразу же, стоит мне начать ковыряться в подробностях. Странно как… надо бы подумать на досуге.

От затопленной печи идет приятное тепло и, понимая, что в ближайшие пару часов новостей не дождусь, я позволяю себе немного расслабиться. Руки, покрасневшие от долгого пребывания на холоде наконец-то теплеют, а ноги покалывает маленькими иголочками. Терра, наверное, чувствует мое состояние, потому что выходит из кухни и, вернувшись, накрывает меня пледом. Это срабатывает — и, глядя, как ловко девушка управляется с нарезкой овощей, я срываюсь в поверхностное забытье. Сквозь легкую дрему я слышу стук ножа о разделочную доску, непонятное бульканье и практически мгновенно замолчавший треск передатчика. Интересно, кто звонил? А, хотя… кому надо — дозвонится.

Я не отдаю отчета времени — лишь лениво ворочаюсь в кресле, устраиваясь поудобней. Ноздри щекочет соблазнительный запах выпечки, но даже это не может меня разбудить. Но спустя некоторое время в окружающем мире что-то неуловимо меняется — и запахи, и звуки отходят на второй план, уступая место кристальной тишине.

Я открываю глаза. В окно напротив бьют яркий свет и вся кухня будто пронизана солнечными лучами. Присмотревшись, я даже замечаю, как оседают на пол пылинки.

А вот привычной обстановки больше нет. Исчез крепкий стол, стоявший здесь в момент покупки, куда-то пропали стеллажи, которые я так тщательно выбирала и заказывала из Лойса. Дверь в кухню нараспашку — и через открытый проем я могу видеть незнакомую дверь в противоположной стене.

Странно…

Встав с кресла, я делаю шаг. Пол жалобно скрипит под ногами. Но меня это не волнует — куда больше изумляют произошедшие с домом метаморфозы. Шествуя по коридору, я даже не оглядываюсь по сторонам: отчего-то знаю, что там все без изменений. А вот дверь…

Её не было. Никогда — я в этом более чем уверена: лично двигала старый шкаф, закрывающий эту стену. Сейчас на его месте стоит небольшой тапчан, над которым висит картина.

Но дверь есть. Рассохшегося дерева, с цветной, будто прозрачной ручкой в форме головы медведя. Стеклянная вставка сверху заменена витражом — и сквозь разноцветные кусочки стекла в коридор проникает свет. И этот загадочный разноцветный узор на полу вырывает меня из странного состояния заторможенности.

Ручка ледяная наощупь и пальцы тут же колет острой болью. Но ладонь я не отдергиваю — проворачиваю тяжелый шар в руке и, слыша щелчок невидимого мне замка, тяну на себя.

И, уже сделав шаг за порог, вижу, как меняется мир вокруг меня.

Дома больше нет. Сада, впрочем, тоже и внезапно поднявшийся теплый ветер трепет мои волосы. Я стою на сером камне выжженной пустоши среди огромных, в несколько моих ростов валунов, тронутых тлением и… пеплом.

Мне даже оглядываться не приходится, чтобы понять, где я нахожусь.

Пустоши Шарры. Заброшенные, но не забытые. Здесь даже люди стараются не селиться, ограничиваясь Нойремштиром с одной стороны и заозерным краем — с другой. Встречаются, конечно, уникумы и любящие диковинные решения — но, как правило, они не задерживаются и возвращаются в цивилизацию намного раньше, чем планировали.

Внезапный порыв ветра почти сбивает с ног и, чтобы удержаться на ногах, я хватаюсь за ближайший валун. Ладони тут же обжигает нестерпимым жаром и я отдергиваю руки, делая шаг влево — туда, где от ветра остаются лишь воспоминания. Но ветер следует за мной — и толкает в спину, вынуждая все-таки выйти на открытую местность. Закрываясь от очередного порыва, я отгораживаюсь руками и уже не сопротивляюсь, чувствуя, как меня швыряет вперед — на потрескавшийся камень плато.

Я не падаю — меня будто аккуратно ставят на что-то твердое и ветер, будто по заказу, стихает. В попытке осознать, что это было, я отбрасываю упавшие на лицо волосы и, открыв глаза застываю, напоровшись на такой знакомый взгляд.