На ольхе и черемухе, росших вокруг камня, виднелись привязанные к ветвям подношения – куски ткани, целые полотенца, но были и обрывки, отрезанные от подола рубах. Илетай не слыхала об этом камне, но не удивилась: священными «синими» камнями, пришедшими с неба, была густо усеяна вся Мерямаа; они же, кроме рощ, и служили мере святилищами. Каждый из них был окружен преданиями, и каждый был живым. Иные отличались строптивым нравом – если такой пытались переместить, он возвращался на прежнее место, а если его не трогали, сам пускался в путь и то съезжал к самой воде, то, наоборот, взбирался по высокому берегу. Иной раз камни совсем уходили в реку, и это считалось в поклонявшейся ему округе признаком грядущих бед: тогда устраивали моления, приносили жертвы, упрашивая камень вернуться к людям и не лишать их защиты.

Илетай оглядела себя, прикидывая, что может пожертвовать, – при ней не было ничего лишнего, все украшения остались в мешке, а платок, спрятанный в рукаве, после четырех дней пути был слишком нечист для подарка.

– Это исцеляющий камень, – вдруг раздался со стороны валуна человеческий голос.

Сильно вздрогнув, Илетай вскинула глаза… и вздрогнула еще раз. Возле камня стояла старуха, настолько схожая с ним, что Илетай не усомнилась – она видит саму душу камня, вышедшую, чтобы с ней поговорить. Очень старая – мало кто живет так долго, – морщинистая старуха давно растеряла зубы, отчего ее губы ввалились, а щеки и подбородок выпятились. Голова под серым платком была почти вровень с поверхностью камня, усиливая впечатление их единства. На ней был неподпоясанный кожух волчьего меха, а под ним кафтан из плотной, грубой серой шерсти. Даже блестящая, крупная, искусной работы круглая застежка из бронзы на груди усиливала впечатление ее принадлежности к стихии земли.

– Если ты пришла просить исцеления, то подари Матери Воды что-нибудь, – продолжала старуха. – Да только… – она прищурилась, – на недужную ты не похожа. Ты не заблудилась, девушка? Ты ведь не из здешних? Откуда ты?

– Я… издалека… – робко ответила Илетай, невольно повторяя слова Пиамбар.

– Ты дочь Юмо и живешь наверху? – насмешливо подхватила старуха.

– Можно сказать и так. – Илетай улыбнулась.

Она почти не покривила душой: озеро Неро, откуда она была родом, считалось «небесной» половиной Мерямаа.

– Как же ты попала сюда? Ты одна?

Старуха немного приблизилась – Илетай с трудом заставила себя стоять на месте и не пятиться – и оглядела ее, будто оценивала, способна ли эта дева проделать такой путь. Кунья шапка, крытая дорогим шелком, рысий кожух – сразу было ясно, что девушка непростая.

– Н-нет. Со мной есть… люди, – Илетай не решилась признаться, что эти люди – русы. – Говорят, здесь есть родник… Меня послали набрать воды.

– Кто же это тебя послал? – глубоко посаженные глаза старухи удивленно раскрылись среди сетки морщин.

– М-мой де… старший брат моего жениха.

Уж верно, старуха не хуже ее знала, как справляются правильные свадьбы, и догадалась, что означает это путешествие.

– Вижу, он здесь такой же чужой, как и ты. Пойдем, покажу тебе родник.

Илетай несмело приблизилась. Позади камня обнаружилась тропинка среди сугробов, уводящая вверх по течению Отермы: не слишком нахоженная, но заметная. Старуха посеменила по ней куда-то вперед, Илетай за ней.

– Все так ходят, – старуха обернулась к ней. – Кто хочет исцелиться, тот сперва приносит дар Матери Воды, а потом идет к роднику и по воде его смотрит, будет ли ему помощь. Подумай, пока мы не ушли, – может, тебе все же нужно исцеление?

– Я… не больна, – шепнула Илетай, опасаясь говорить о таком деле вслух.

– Думаешь? – Старуха еще раз обернулась и пристально взглянула на нее.

– А ты? – Илетай не шутя испугалась. – Неужели ты видишь… мне что-то грозит? Меня стережет хворь?

Ясно было, что старуха эта встретилась ей здесь не случайно: она, может, и не совсем душа камня, но служительница его, хранительница священного места – наверняка. Матерью Воды, очевидно, назывался священный камень, но Илетай невольно относила это именование к самой старухе.

– Будь ты здорова, не оказалась бы здесь, в такой дали от матери, отца, братьев, сестер и духов родного очага. Так бывает: девушка живет в родном доме, не зная горя, но является парень, и она принимает его за Сына Неба, и желает идти за ним через леса и болота, как одержимая злым духом. Не случилось ли этого с тобой? Как кипит вода в котле над огнем, так у тебя сердце, печень и душа так же кипят от тоски по какому-то парню, разве нет? Как муравей, ползущий по дереву, прилипает к древесной смоле, так твои сердце, печень и душа прилипают к нему, ведь так? Как телята, оставшись без матери, тоскливо мычат, так тебе тоскливо без него? Ведь так? Иначе ты не оказалась бы здесь. И ты скажешь, что здорова?

Илетай молчала, не смея взглянуть в глаза старухе. Светло-серые, будто выцветшие, строгие, хоть и не злые, те видели ее насквозь. Да, сколько дней она томилась, желая вновь увидеть Велкея, заглянуть в его глаза, услышать его голос, и каждое слово незнакомой русской речи из его уст казалось ей драгоценным… Вспоминала, как его рука лежала на доске почти вплотную к ее руке, и хотя она его не касалась, ее кожа ощущала тепло его руки, и это легкое ощущение необычайно волновало ее, казалось чем-то волшебным. Встреча с ним означала окончание этого пути – через неведомые дали, мрак, холод, волчий вой по ночам, смертный страх. Она увидит его – и все это кончится, дальше будет тепло, безопасность, радость любви.

Как быстро желание быть с ним переросло в решимость действовать, как быстро ум нашел способ осуществить желаемое и как мало она колебалась, оглядываясь назад, пока было еще не поздно передумать… Как Пиамбар, идущая по небу, она видела перед собой лишь небесное сияние и сладость любви. Но разве здоровые так себя ведут?

А что, если русы сглазили ее, свели с ума чарами?

Севендей – она так мало о нем знает! Что, если он сам колдун, потому-то и не поддался ворожбе Кастан?

– Ты разве не знаешь, чем все кончилось у той, что пришла с неба? – Старуха взглянула вверх, но там, за серыми густыми облаками, ничего не было видно. – Как соскучилась она по родному дому, по отцу и матери? Как стала просить их, чтобы спустили ей шелковые качели? А потом села на них и стала качаться – все выше и выше, пока не оказалась опять на небе? Вот так кончаются эти хвори. Я видела немало таких, как ты, кто приходил просить у камня и ключа исцеления своим недугам, но нельзя исцелить плоды былого безрассудства: на смену одной хвори оно пришлет другую. – Старуха покачала головой. – Вот наш родник.

Родник выбегал от склона невысокого берега и устремлялся в Отерму, растапливая лед у самого берега. Он не замерз и зимой, и Илетай поняла почему – от воды отчетливо веяло странным теплым запахом. Прозрачная вода кипела среди камней, даже часть земли с жухлой травой близ родника оставалась свободной от снега. На ней виднелся красноватый охристый налет, а вокруг лежала изморозь.