– А с чего это ты так чертовски уверен в том, что за всем этим стояла мисс Флора? – поинтересовался он.

– Думаю, что это доказывает письмо.

– Какое еще письмо? Послушай, Крук, вот это материал! – не скрывая восторга, воскликнул он.

Лицо Крука, однако, выглядело далеко не восторженно.

– Даже ты не сможешь его напечатать.

– Не смогу? Это еще почему, черт подери?

– Я знаю, какая репутация у твоей газеты, но даже ей не под силу выдержать скандал, который поднимется, если ты выплеснешь имя мисс Флоры в заголовки. Сам видишь, у тебя нет доказательств, и можешь меня утопить, если я знаю, как ты собираешься их добывать.

– Полагаю, – задумчиво произнес Брюс, поднимая взгляд, – ты ведешь речь о письме, которое мисс Керси послала своему племяннику.

– Да, верно, Брюс. Как говорят драматурги, в этом и состоит главная интрига. Теперь давайте вникнем.

Каммингс смотрел на него зачарованным взглядом. Он подумал, что через полминуты тот засунет одну руку под несуществующую фалду фрака, а другую резко выбросит вперед, наверняка опрокинув при этом кружку с квартой пива.

– Касательно того письма нужно помнить три вещи, – продолжил Крук. – Первое: его открывали дважды. Второе: на штемпеле значилось: «Кингс-Уиддоус, третье апреля». Третье: его обнаружили седьмого апреля лежащим поверх утренней газеты в квартире Чайного Колпака.

– И что из этого всего следует? – спросил Каммингс, чувствуя, что говорящий ждет какой-то реакции.

– А ты сам подумай. Начнем по порядку. Итак, кто открыл письмо в первый раз? Очевидно, это сделал некто, очень хотевший узнать, когда же мисс Керси планирует наведаться на Эрлс-Корт. Так вот, это письмо держали в руках четыре человека. Сначала это была сама мисс Керси. Разумеется, старуха могла заново его открыть, но, по-моему, она этого не делала. Во-первых, мисс Флора сказала, что ей пришлось ждать, пока тетушка запечатает конверт, а во‐вторых, нет смысла открывать его, если только не хочешь туда что-то вложить или добавить приписку. Так вот, я видел это письмо, и оно не содержало ни вложений, ни приписок. Мисс Керси передала его мисс Флоре, чтобы та опустила его в Минбери к выемке писем в половине первого дня. Но по какой-то причине мисс Флора его не опустила.

– Тогда кто же его опустил?

– Вот в этом-то и вопрос. По-моему, его никто не опускал. Вот почему его обнаружили поверх утренней газеты в квартире Чайного Колпака.

– И положивший его туда наверняка является убийцей.

– Именно.

– И убийца – не мисс Флора, поскольку она не выезжала из Кингс-Уиддоус в тот день, когда убили ее тетку.

– И снова в точку. Лишь один обитатель дома находился в тот день в Лондоне, и это Хилл Грант. Разумеется, там была еще и сама старуха, но даже наша умнейшая полиция не выдвинула версию, что она совершила самоубийство.

– Похоже на «Дом, который построил Джек», – заметил Каммингс. – Мисс Керси отдает письмо мисс Флоре, та передает его Гранту, а он… откуда ты знаешь, что он его не отправил после того, как прочел?

– Потому что на штемпеле стоит «Кингс-Уиддоус, третье апреля». Однако в Кингс-Уиддоус дневная выемка писем происходит один раз, в половине одиннадцатого, то есть до написания письма. Очевидно, штемпель поддельный. Это делают для того, чтобы создалось впечатление – письмо прошло через почту, – хотя в действительности этого не было.

– Конечно же, им не хотелось, чтобы Теодор Керси получил его в том случае, если бы появился. И тем не менее как они могли быть уверены в том, что он не появится?

– Потому что он был человеком привычек и никогда не приходил домой в три часа дня.

– Но Грант-то откуда это узнал?

– Он решил это выведать. Помните гробовщика?

– Ты хочешь сказать, что это был Грант?

– Вспомни, что он играл на сцене. А также проявлял особый интерес к квартирам в доме номер один по Брендон-стрит и их жильцам. Полагаю, что, если бы он услышал, что Чайный Колпак обычно появляется после обеда, он бы послал ему телеграмму с просьбой встретить его на вокзале Ватерлоо с поезда в два пятьдесят пять дня, и старик так там и торчал бы. Теперь обратим внимание на письмо, лежащее поверх утренней газеты. Ну разве это не доказывает, что оно оказалось там лишь в тот день? В противном случае оно лежало бы под газетой. А «ежедневная напасть» Чайного Колпака в то утро не появилась, так что она не могла туда положить письмо, а если бы в гостиную его принес сам Чайный Колпак, он бы его вскрыл. И даже если бы старик меня обманывал, он поставил бы его на каминную полку, поскольку все нераспечатанные письма обычно клали туда. Нет уж, верьте слову, письмо подложили туда днем седьмого числа, до того, как мисс Керси вошла в квартиру.

– Слишком четко у тебя все получается, черт подери, – возразил Каммингс.

– Но это же очевидно. Если бы письмо положили туда после совершения убийства – а полиция считает, что оно, вероятно, произошло на кухне, на основании того, что вокруг шеи было затянуто кухонное полотенце и был открыт кран, чтобы снизить вероятность, что кто-то услышит крики, – то преступник наверняка заметил бы шляпу на спинке кресла, когда входил, чтобы подложить письмо. А если бы он заметил шляпу, то поместил бы ее там же, где и труп, и в эту минуту Чайный Колпак разгуливал бы по белу свету как ни в чем не бывало.

– Секундочку, – вмешался Каммингс. – То есть ты предполагаешь, что именно шляпа сгубила старикана? Кстати, тело ведь нашли, не так ли?

– Извлекли из пруда крошечной лондонской Венеции, как я и предполагал. Вместе с телом обнаружили еще пару вещей, которые тоже разыскивали. К ним я еще вернусь. Но если бы шляпу не оставили в квартире Чайного Колпака, он бы не стал проявлять любопытства, и никто, наверное, в течение многих недель не додумался бы начать задавать вопросы. Когда Грант и мисс Флора планировали убийство, они не рассчитывали, что кто-то рано или поздно о чем-то догадается. Между собой они довольно продолжительное время могли бы разыгрывать фарс с фальшивыми письмами и телефонными звонками от старухи. Тем временем злоумышленники получили бы жемчуга, даже если бы им потом больше ничего не досталось. Хотя, я полагаю, они были совершенно уверены в том, что это только начало. Рано или поздно, разумеется, тело наверняка нашли бы и когда-нибудь опознали.

– Если бы к тому моменту на нем осталось бы, что опознавать, – мрачно предположил Каммингс.

– Им не хотелось слишком долго ждать. Ведь в любом случае оставалась еще Уотсон. Через какое-то время она бы начала нервничать. Ее невозможно заставить поверить в то, что все в порядке, если бы шла неделя за неделей, а старуха так и не появлялась. В конце-то концов, какой смысл кого-то убивать, если нельзя нажиться на том, что покойник оставит после себя? Нет, нет, они могли рассчитывать, что Уотсон обратится в полицию. Но когда тело тетки нашли бы, никто и не засомневался в том, что ее убили. Старухи, пусть и выжившие из ума, не прячутся под коврами в пустых квартирах, предварительно задушив себя кухонным полотенцем.