Она узнала Ямпольского по бархатному аромату от Армани, он осторожно держал ее на весу и прижимал к груди, даже сквозь ткань дорогого костюма чувствовалось, как напряжены его мышцы. Она чуть не полетела вверх тормашками на глазах у стольких людей! Хороша королева! Какой стыд!

— Простите, — прошептала она, было ужасно неловко и обидно.

— За что простить? — спросил Ямпольский, практически не двигая губами. — У тебя каблук срезан, я едва успел тебя поймать.

Она охнула и закрыла лицо руками.

— Не вздумай! — услышала она возле самого уха. — Не позволяй им украсть у тебя победу, Эва!

Ямпольский уже спустился со сцены, охрана взяла их в кольцо, и он шел, как будто так и надо, как будто так и было задумано, что основатель конкурса уносит на руках победительницу.

Неужто ей правда подпилили каблук? Эва слышала о таком, но не верила, что кто-то из девчонок на то способен. Хотя, если вспомнить все колкости и шпильки, которые ей отпускали… Другое дело, что Эва никак на них не реагировала, но сейчас слезы снова подступили совсем близко.

— Успокойся, все хорошо, — как почувствовав, повторил Ямпольский. От него исходила и словно передавалась его уверенность и спокойствие.

Эва обвила руками крепкую шею и затаила дыхание, ее охватило удивительное чувство защищенности. Было хорошо и спокойно в руках мужчины, который нес ее с невозмутимым видом сквозь толпу журналистов и телевизионщиков.

Он вошел в гримерку и усадил Эву на стул, в сам присел на корточки и снял с ноги туфель. Каблук был сломан, но очень ровно, Ямпольский прав, его аккуратно подрезали с внутренней стороны, чтобы сразу не бросилось в глаза. Эва опустила голову, чтобы не было видно закапавших слез.

— Выясни, кто это сделал, — Арсен повернулся к одному из охранников и отдал ему туфель, а потом наклонился к Эве совсем близко и снял тыльной стороной ладони с ресницы прозрачную слезинку. — Не стоит плакать из-за такой мелочи, Эва, да и плакать здесь нужно не тебе. Поехали, я отвезу тебя домой.

Она заглянула в сузившиеся и потемневшие от гнева глаза, и на миг ей показалось, что оттуда на нее смотрит хищник, затаившийся перед опасным прыжком. И почему-то ей совсем не было страшно. Наверное, она сильно устала. Или просто сошла с ума.

***

— Выбирай.

— Что выбирать? — Лика от страха сделалась такой белой, что даже искусственный загар не спасал.

— Опору моста, в которую тебя закатают, — скучным голосом сказал Алексей, начальник охраны Ямпольского.

Эва подалась вперед, но Арсен метнул в ее сторону предупредительный взгляд, и она притихла. А тот молчал, просто молчал и смотрел на насмерть перепуганную девушку, стоявшую посреди кабинета.

Лика поначалу от всего открещивалась, пока Алексей не продемонстрировал видео, где она шла по коридору, озираясь как воришка, а потом вошла в пустую гримерку и через десять минут выскочила, выбросив в урну сапожный нож, который специально купила накануне. И тогда ее как прорвало.

— Да! — зло крикнула Лика, размазывая слезы. — А вы думали, это так легко проглотить, что какую-то выскочку за уши тянут в финал? Да вы посмотрите на нее, ни рожи, ни кожи. И что бы ей сделалось, подумаешь, ногу подвернула! Зато в следующий раз будет знать.

— Конкурс это лишь часть пиар-акции компании Арсена Павловича, Лика, — подал голос Навроцкий, — если бы журналисты пронюхали о твоей выходке, скандала не удалось избежать, и первой пострадала бы репутация агентства. Завтра бы вся пресса лопалась от стонов, что у нас здесь змеиное кодло. Я молчу, что Эва могла покалечиться, если бы не Арсен Павлович.

— Так вот я и говорю…

— Закройте ей рот, — попросил Ямпольский, глядя не на Лику, а на Алексея с Борисом, — она слишком громко кричит. Вы же знаете, я не люблю истерики.

Лика мигом осеклась и умолкла. А Эва вспомнила, как, несмотря на предупреждение Навроцкого, Снежана попыталась выяснить отношения с Арсеном, Эва случайно оказалась свидетельницей. Снежана подстерегла его у выхода и набросилась со слезами и упреками, а тот взглянул на нее как на прокаженную и просто отошел в сторону, подав знак охране. Пара парней быстро подхватили Снежану под руки и погрузили в машину, больше в агентстве она не появлялась, а девочки потом сказали, что ее вовсе депортировали из страны, и даже высокие покровители, которых она обслуживала, не помогли.

Ямпольский еще подождал, в потом обратился к Эве, снова игнорируя Лику:

— Как ты скажешь, так и будет, Эвангелина. Можешь лично придумать ей наказание.

— Отпустите ее, Арсен Павлович, — Эва сама готова была скатиться в истерику, ее всю трясло, но она старалась не подать виду.

— Ты уверена?

— Да.

— Хорошо. Как скажешь, — только сейчас он посмотрел на съежившуюся перед ним блондинку. — Ты извинишься перед Эвангелиной и в двадцать четыре часа уедешь из города в свой Задроченск. Или откуда ты там приехала. Мои парни проследят.

Лика поспешно пробормотала слова извинения, казалось, она сейчас бухнется перед Эвой на колени. Но лишь только Алексей ее увел, Эва сжала кулаки и повернулась к Арсену.

— Так неправильно, вы ей угрожали!

— Неправильно оставлять такие поступки безнаказанными, Эва, — спокойно ответил Ямпольский, поднимаясь из-за стола, — если она по-другому не понимает, значит пусть боится.

— Что ты разволновалась, Эвангелинка? — подошел ближе Навроцкий, — Арсен Павлович так шутил, просто не все понимают его шутки.

— Точно шутил? — полушепотом спросила Эва, хоть Ямпольский уже вышел в коридор и слышать ее не мог. — Про опоры?

— Ну конечно, Эвочка, он ее всего лишь пугал. А Лешка ему подыграл. Какие опоры, у нас же сейчас не девяностые! А Арсен Павлович прав, если не пресекать, в ход и толченое стекло пойдет, и гвозди, это хорошо, если не кислота.

Эва вяло кивала, но сама где-то глубоко внутри осознавала, что меньше всего Арсен Ямпольский и его начальник охраны походили на шутников, и то, какой за окном год, для этих людей не имело ни малейшего значения.

***

— Гребаная эра милосердия, — задумчиво сказал Ямпольский, стоя на крыльце и провожая глазами машину, в которой увозили домой Эву.

— Что? — переспросил Борис, пряча руки в карманы. На улице становилось свежо.

— Благотворительность, говорю, у тебя скоро начинается?

— А, ты об этом. Ну да, как обычно, в конце квартала марафон.

— Так вот и назови его «Эра милосердия», — повторил Ямпольский.

— Как скажешь, — пожал плечами Борис, — хозяин барин. Кстати, кино такое есть.

— Книга, — поправил Арсен.

— Похер, — не стал спорить Борис.

Они оба замолчали и смотрели на горевший над крыльцом фонарь, пока не подали машины.