А он отверг ее.

Натан положил пальцы на клавиатуру.

«Я начну с извинений, – подумал Натан, – с покаяния во многих грехах». Закрыв глаза, он старался подобрать нужные слова, лучшие из тех, что были у него в сердце. По мере того как он все больше сосредотачивался на этом, мир вокруг, казалось, замедлял свое движение.

Натан открыл глаза. Мир действительно замедлял свое движение.

Автобус, завизжав тормозами, перестроился в другой ряд и съехал на обочину. Пассажиры вытянули шеи и тихо перешептывались. Что случилось? Водителю стало плохо? У автобуса прокололась шина? Натан выглянул из окна и увидел синие огни мигалки.

«Может, водитель превысил скорость», – подумал он. В любом случае, эта проблема – в чем бы она ни заключалась – не имеет к нему никакого отношения. Натан вернулся к своим размышлениям.

Автобус остановился, и двери, вздохнув, открылись. Краем глаза Натан заметил, что к нему направляется патрульный: твердая челюсть, зеркальные солнцезащитные очки и устрашающие плечи компенсировали смешную шляпу у него на голове. Даже понимая, что он тут ни при чем, Натан невольно вжался в сиденье, почувствовав себя школьником, который очень не хочет, чтобы его вызвали к доске.

Мужчина вошел в автобус и сказал несколько слов водителю, тот нервно кивнул головой в ответ. А затем он ступил в проход между сиденьями, подбоченился и вопросил:

– Кто здесь Натан Кослоу?

Натан импульсивно повертел головой, словно где-то рядом мог сидеть другой Натан Кослоу. Затем, осознав, что шансов на это мало, поднял руку.

– Я Натан Кослоу, – сказал он, и лица всех присутствующих обратились к нему.

У него в голове теснилось множество вопросов. Почему его выделили из всех? Что он такого сделал? Может, просто-напросто не вернул книгу в библиотеку, когда учился в пятом классе?

Затем в автобус вошел еще один человек, и он позабыл обо всем на свете.

Джен?

– Давай, сынок, на выход, – сказал патрульный. – В Холбруке осталась собака, которая нуждается в твоей помощи.

Их примирение оказалось по необходимости коротким. Джен объяснила, в каком состоянии находится Бумер, и Натан тут же согласился отвезти их вечером в Калифорнию. О ссоре, предшествующей их разрыву, ничего сказано не было – сидя в патрульной машине, не очень-то удобно вести личные разговоры. Тем не менее, когда Натан взял Дженнифер за руку, она не стала отдергивать ее. Он улыбнулся. Пока что и этого было вполне достаточно.

При виде Бумера у Дженнифер перехватило дыхание. Он стал тоньше, чем всего несколько часов назад, и слишком слаб, чтобы дойти до грузовика. Натан вынес его из больницы и поместил на заднее сиденье, а Дженнифер тем временем спросила у доктора Падиллы о его перспективах.

– Если бы я знала, – ответила ветеринар. – Такие вещи трудно предсказать. Насыщение кислородом у него хорошее, но сердечные тоны плохие – хуже даже, чем когда вы привезли его сюда утром. Возможно, потому, что горная болезнь нанесла больший ущерб его здоровью, чем я поначалу подумала. Без дополнительных анализов и обследования невозможно сказать, насколько все плохо, но эти анализы только замучили бы собаку, а ему и так недолго осталось. Я могу посоветовать вам то же самое, что, уверена, посоветовал бы доктор Сэмюэль. Сделайте так, чтобы он чувствовал себя комфортно, наслаждайтесь по мере возможности его обществом и приготовьтесь к неизбежному.

– Спасибо вам, – сказала Дженнифер, обнимаясь с доктором. – За все.

– С богом! – напутствовала ее доктор Падилла.

Дженнифер села на заднее сиденье рядом с Бумером, осторожно положила его голову себе на колени и застегнула ремень безопасности.

– Эй, Буми. Ты готов отправиться в Кали? Поплескаться в волнах в Санта-Монике, как я и обещала?

Бумер слабо подергал хвостом и лизнул ее руку. Дженнифер взяла его ухо и стала легонько тереть между пальцами, чувствуя, какое оно шелковистое, и надеясь, что у них еще есть какое-то время. Натан завел грузовик. Она поймала его взгляд в зеркале заднего вида:

– Спасибо. Я бы без тебя не справилась.

– Спасибо, что попросила помочь. Я бы в жизни не упустил такой возможности.

Он вывел грузовик на дорогу и направился к въезду на трассу.

– Сколько времени это займет, как ты считаешь?

– Добраться до Санта-Моники? Часов одиннадцать, плюс остановки.

Дженнифер нахмурилась. Многое может случиться за одиннадцать часов.

– Скажи тогда, как долго мы будем находиться выше уровня моря?

– Доктор Падилла посоветовала нам ехать через Феникс. Мы доберемся до него за три часа. К тому времени Бумер будет чувствовать себя лучше.

Она кивнула и посмотрела в окно. Они уже неслись по трассе. Но после поездки в патрульной машине даже семьдесят пять миль в час казались детской скоростью.

– Мне жаль, что я много чего наговорила тебе о Добром.

– Почему? Ты была права. Я действительно хотел сделать больно каждому с тех пор, как потерял его. Глупо, на самом-то деле. Словно несчастье других людей могло облегчить мои страдания.

– Чувства не подчиняются логике, особенно если ты ребенок.

– Да, но сейчас-то я уже вырос.

Дженнифер вздохнула, взгляд у нее был рассеянный, она погладила пса по голове и вспомнила тот день, когда он у нее появился – энергичный комок шелковистой шерсти с карими глазами, внешние кончики которых были вытянуты вниз, словно он постоянно улыбался. Он был хорошим щенком – его было легко приучить писать на газеты, он сам приходил в ужас, если у него это не получалось, и обуви он испортил не так уж много, – но у Бумера были свои недостатки. Следование по команде «Рядом» всегда казалось ему действием довольно бессмысленным – он тащил ее то назад, то вперед, и даже готовые дружить с ним коты вызывали у него отвращение: он считал их годными лишь на то, чтобы облаять или загнать на деревья. И она знала, что у нее есть соседи, которые не будут скучать по нему.

– Я говорил тебе, что звонил Софи? – спросил Натан.

У нее сжалось сердце. Софи – любовь всей его жизни.

– Да? – спросила Дженнифер. – Когда?

– Утром, когда ехал в автобусе.

Дженнифер вспомнила, как она все время попадала на голосовую почту, как молилась о том, чтобы он перестал болтать по телефону, и губы у нее сжались.

– Ну и как она?

– Хорошо. Я хотел извиниться за плохое обращение с ней. Под конец я действительно вел себя просто ужасно. Она просила меня поговорить о наших отношениях, но я проигнорировал ее просьбу. Мне казалось, все кончено, но я боялся в этом признаться. И сегодня я сказал ей, что очень сожалею о своем поведении. Я должен был это сделать.