Отягощенное богатой добычей, войско двигалось медленно, воевать уже никому не хотелось. Это успокоение дорого обошлось Надиру – часть сокровищ была похищена племенем маратхов, которые совершали дерзкие ночные налеты на караваны и исчезали в горах.

Чтобы восполнить потерянное, всем участникам похода было разрешено оставить себе определенное количество золота, все же остальное было приказано сдать. Повелителю донесли, что во время делийских грабежей не только начальники, но и простые сарбазы захватили столько золота и драгоценностей, что предпочтут теперь спокойно жить на родине, чем рисковать собою в боях под знаменами Надир-шаха.

Этого повелитель допустить не мог, и лишнее отбиралось под страхом смертной казни. Но сарбазам это показалось несправедливым, тем более что все самое ценное Надир-шах и так забрал себе. Сарбазы уже чувствовали себя богачами, а приказ шаха лишал их надежды на сытую жизнь.

Воины роптали. Они припомнили, что и сам шах был когда-то обычным разбойником. А дележ добычи даже у разбойников имеет свои правила. Назревал мятеж, но, когда первая сотня смутьянов была казнена, все быстро улеглось.

Те же, кто еще имел припрятанные драгоценности, от страха перед палачами Надира побросали их в реку, которую переходило войско. Шаху донесли и об этом, но он не стал наказывать виновных.

– Неважно, как они избавились от искушения, – сказал Надир-шах. – Важно, что они снова стали воинами.

Возвращение Надир-шаха затянулось. Желая довести начатое до конца и не оставлять поблизости независимых правителей, падишах решил покорить область Синд. Путь туда лежал через княжество Белуджистан. Правитель его Насир-хан счел за лучшее покориться великому завоевателю, которого считал вторым Александром Македонским. Синд, правитель которого не желал покоряться и пытался оказать сопротивление, был захвачен и разграблен.

Затем Надир-шах принялся за покорение Туркестана. Часть туркменов бежала с семьями на Мангышлак, но многие сочли за лучшие пойти на службу к шаху, составив отдельные полки в его войсках.

Оставив в новоприобретенных землях свои гарнизоны и выселив несколько племен, Надир-шах направился в Деррегез, на свою родину. Здесь его встречал со своей пышной свитой Риза-Кули-мирза – сын шаха и его наместник.

Сердце Надира возрадовалось, когда он увидел заметно возмужавшего сына. Надир обнял его, поцеловал в лоб и разрешил ехать рядом. Подъезжая к своему дому, Надир-шах и вовсе растрогался, потому что искусные зодчие воздвигли на том месте большое красивое здание с куполом.

Но более всего его радовал сын, который оправдывал надежды отца.

– Ты согрел мое сердце, – говорил Надир. – Твоим славным победам завидуют многие полководцы, но важнее то, что ты сберег наше достоинство и твердо управлял народом страны.

Риза-Кули-мирза скромно молчал, но сердце его переполнялось гордостью. Он считал, что способен и на большее и что ему тоже не мешало бы обзавестись таким великолепным щитом, каким обладал теперь его отец.

Затем Надир-шах направился в Келат, куда велел свезти все свои сокровища и устроить там шахскую казну. Для этого туда загодя были отправлены архитекторы и мастеровые, успевшие построить надежное помещение для казны с тайными подземными хранилищами. Было также возведено много новых зданий, разбиты чудесные сады и проведены каналы.

К прибытию падишаха город был украшен цветами и яркими шатрами – вдруг его величество изволит остановиться, чтобы отдохнуть, отведать прохладного шербета и сладкого вина или насладиться кальяном. Вдоль дороги стояли празднично одетые горожане. Над площадями звучала музыка, повсюду состязались певцы и пленяли своим искусством танцовщицы. Простолюдинам бесплатно раздавали лепешки и лимонную воду. Повсюду вспыхивали фейерверки – постарались доставленные сюда индийские кудесники.

Триумфальный въезд Надир-шаха, который держал перед собой сверкающий самоцветами щит, сопровождался грохотом барабанов и пронзительными звуками боевых труб.

Следом за свитой Надир-шаха шествовали разукрашенные верблюды с устроенными на них особыми паланкинами для гарема. Потом выступали слоны в золотом убранстве, увешанные на индийский манер гирляндами цветов. Невиданному здесь шествию не было конца. Народ ликовал и поздравлял персидское воинство с великими победами.

Неподалеку от Келата был построен и новый город Хивакабад. Для этого были пригнаны десятки тысяч пленных туркмен. Им позволили здесь жить, благоустраивая город и развивая ремесла и торговлю. Прибыв сюда, Надир остался доволен трудами туркмен и одарил их всем, в чем они нуждались.

Свое возвращение из победоносного похода Надир-шах закончил в священном городе Мешхеде, который решил сделать новой столицей своей империи.

По его повелению маленький городок в Хорасане стремительно рос и благоустраивался. Было возведено множество красивых зданий, а усыпальница святого имама Ризы сияла золотыми куполами. Завидев их, войско шаха склонило свои знамена и опустилось на колени с возгласами «О Али!».

Когда шах сошел с коня перед своим дворцом, раздался залп из пушек, возвестивший о том, что их шахское величество вернулись к своему престолу.

В честь благополучного возвращения государя был устроен грандиозный прием. Сановники, знать и другие почетные лица поздравляли Надир-шаха с великими победами, а он щедро наделял их подарками за верную службу. К подаркам прилагались кисеты с новыми монетами. Осчастливленные милостью падишаха читали надписи на монетах, и под сводами дворца неслись восторженные возгласы:

– Шах Надир, подобного себе не имеющий!..

– Четырех частей света обладатель!..

– Рожден царем вселенной, царем царей, кто сей есть?

– Шах Надир!

«Шах Риза!» – хотелось крикнуть сыну Надира. Но пока он этого не смел.

Благодеяния падишаха этим не ограничились. Желая стать в глазах народа преемником древних персидских царей, он отменил на три года вперед все подати, как делал это Ксеркс, и установил награды за рождение детей по примеру Дария. Объявил, что покоренные народы останутся при своих верах и будут пользоваться некоторой самостоятельностью, без чего невозможно было окончательно усмирить покорившихся вождей.

Насытившись блеском своей славы и величия, Надир-шах начал устраивать пиры, на которых знать веселилась и пила до изнеможения, пока слуги не уносили их домой. Пировало и его войско, отчего в городе происходили беспорядки, но власти закрывали на это глаза.