Пир-Мухаммад отлично понимал, куда клонит Муса-Гаджи. Он чувствовал, что так или иначе, но Муса-Гаджи дома не усидит и отправится искать свою невесту.

– Тебе надо хоть немного отдохнуть, – сказал Фатали.

– Я отдохну, когда сделаю то, что должен сделать, – настаивал Муса-Гаджи.

– Отвагу свою ты и так уже показал, – пытался успокоить его Пир-Мухаммад. – Каджары, наверное, много бы дали за твою голову…

– Пусть поберегут свои, – улыбнулся Муса-Гаджи.

– Однако, если каждый из нас станет делать то, что ему кажется лучшим, наши дела расстроятся, – продолжал Пир-Мухаммад. – А Надир проглотит всех одного за другим. В делах, которые касаются всего Андалалского общества, требуется решение Большого совета. Мы его соберем и пригласим на него наших соседей. А после решим, что и кому нужно делать.

Но Муса-Гаджи не находил себе места, пока его Фируза была в опасности, и пытался убедить аксакалов:

– Вам, конечно, виднее, почтенные, – говорил Муса-Гаджи. – Но теперь дорог каждый день. Вот и Чупалав говорил: когда пойдете в поход, меня не забудьте. Отпустите нас с ним, и мы вернемся не с пустыми руками. И многие джигиты пойдут, если Чупалав будет у нас главным.

– Чупалав в походы ходить любит, – согласился Фатали. – И умеет. Только что-то давно мы его здесь не видели.

Все ожидали, что скажет Сагитав. Но тот спокойно срезал с кости мясо, всем своим видом стараясь показать, что к нему это не имеет никакого отношения.

Пир-Мухаммад не выдержал:

– Сагитав, брат мой, – сказал он, обращаясь и ко всем остальным. – Спроси любого из нас, и каждый скажет, что хотел бы быть отцом такого сына, как Чупалав. Стоит ли столько упорствовать из-за того, что его любовь оказалась сильнее твоей воли? А его сыновья – твои внуки? Будут такие же богатыри!

– Помирись с сыном, – советовал Абдурахман. – Он у тебя настоящий мужчина.

– А что? – воскликнул Фатали. – Я бы тоже такую красавицу украл!

– Прости его, – убеждал Абакар. – Не каменное же у тебя сердце.

– Ты им гордиться должен, – настаивал Абаш, – а не сердиться за давние ошибки.

– У мужчины должно быть одно слово, – упрямо отвечал Сагитав, доставая ножом мозг из бараньей кости.

Но есть он уже не мог. Ему больше других хотелось увидеть и обнять своего сына, которого все называли доблестным воином и даже героем. Сагитав теперь жалел, что погорячился, когда Чупалав привез из Чоха невесту. Но таковы были в горах обычаи, и нарушать их не дозволялось никому. Даже неосторожное слово могло породить кровавую вражду, а увезти невесту без согласия родителей – это грозило навлечь кровомщение на целый род. И то, что тогда старикам удалось кое-как все уладить, не должно было стать примером для остальных.

На следующий день Муса-Гаджи повез к Чупалаву Аминат и их детей. Оставаться в Согратле ему было тяжело. Стоило ему увидеть Мухаммада-Гази, как сердце начинало рваться из груди. Уезжая, он попросил Дервиша-Али, чтобы тот дал ему знать, когда решение общества будет принято.

– Я и так знаю, какое будет решение, – заявил Дервиш-Али. – Даже мой петух его знает. Драться надо! А чтобы драться с Надир-шахом, надо хорошенько подготовиться.

– Надо, – согласился Муса-Гаджи.

Дом Чупалава был по чти достроен. Про шло несколько дней, как Муса-Гаджи привез Чупалаву его семью, и все трудились от зари до полуночи. Помогали им и соседи Чупалава, которые тоже вернулись на хутор Наказух. Осталось лишь утрамбовать каменным катком земляную крышу и навесить двери. Но тут прибыл большой отряд андалалской молодежи.

Они собрались в новый поход и хотели, чтобы их предводителями были богатырь Чупалав и хитроумный Муса-Гаджи.

– Совет решил, что нужно добыть железо и хорошего пороху, – сообщили джигиты.

– Женщины хотели отдать свои украшения, чтобы было на что покупать, но мы решили, что обойдемся и без этого.

– Каджары и так много должны горцам, – напомнил Муса-Гаджи.

– Пусть радуются, если сами останутся целы, – говорили джигиты.

– Если мы захватим два-три шахских каравана, то для начала хватит и этого.

– Спасибо, что про нас не забыли, – улыбнулся Чупалав.

Ему пришлась по душе решимость андалалских храбрецов. Но жена его Аминат вовсе не была им рада, хотя и не подавала вида. Она, кусая губы, месила тесто и осуждающе поглядывала на мужа. Чупалав понял, что печалит жену.

Он и в самом деле не задерживался дома, а сыновья видели отца так редко, что он каждый раз удивлялся тому, как они выросли, а дом так и стоял незаконченным.

– Ты пойдешь с нами в поход, Чупалав? – спрашивали джигиты.

– Я бы и рад, – неуверенно отвечал Чупалав, стараясь не смотреть на жену, делавшую ему отчаянные знаки. – Вот если бы через неделю-другую…

Муса-Гаджи понимал, в чем тут дело, и не хотел вмешиваться в разговор.

– С тобой нас станет в два раза больше! – уговаривали джигиты.

– Ты же и не такие еще дела делал.

Чупалав тяжело вздохнул и покачал головой.

– Сейчас не могу. Сами видите, дом не закончен, а зимы все холоднее.

– Мы почти все в первый раз на такое дело идем, – настаивали молодые горцы. – Нам нужен предводитель.

– Не знаю, – смущенно разводил руками Чупалав. – Каджары – умелые вояки, и сил у них много. А вы – в первый раз…

– Общество решило, мы и пошли, – говорили горцы.

– Умрем, а сделаем, что велели!

– Простите, братья, – покачал головой Чупалав. – Но я не смогу с вами пойти.

Джигиты недоуменно переглядывались. Они не понимали, как такой удалец может отказаться от славного дела? Тем более когда это было решением Большого совета общества.

Но тут на помощь другу пришел Муса-Гаджи.

– Почтенный кади сказал, куда должен пойти отряд? – спросил он.

Муса-Гаджи немного опасался, что направление похода может разойтись с его планами. Сам он подумывал сперва направиться в Дербент, где рассчитывал узнать что-нибудь о Фирузе. Муса-Гаджи готов был отправиться и в Индию, если бы точно знал, где его любимая и не попала ли она в лапы самого Надир-шаха. Но беда была в том, что он ничего не знал наверняка. Фируза могла оказаться где угодно.

– Во-первых, отряд должен пойти во владения шамхала Хасбулата, – говорили джигиты.

– Он один стоит на стороне шаха и получает от врага Дагестана большое жалование. С него и следует начать.