Хмурый лоб и обвисшие щеки снова на месте. Те самые, которые я заметила у него в начале вечера, когда фотограф предложил мне выйти вперед. Он что, дуется? На собственной помолвке? Почему? Меня с такой силой охватывают сомнения и ощущение того, что мне тут не место, что я оказываюсь в шаге от паники.

В это время к нам направляется небольшая группа женщин.

— Идемте, идемте, пора начинать! — повторяют они.

Мама держит серебряное блюдо, на котором стоит дия рядом с бело-коричневыми осколками кокоса и круглой подставкой, где дымятся две палочки благовоний.

— Стол для пуджи[35] готов. Пожалуйста, приведите молодоженов, — говорит священник, ни к кому конкретно не обращаясь, хоть мы с Лалитом сидим практически у него перед носом.

Тем временем на столе появляются две бархатные коробочки с бриллиантовыми помолвочными кольцами, хрустальная чаша, наполненная водой, большая красная коробка каджу калти, печенья в виде ромбиков, приготовленного из орехов кешью и молока, и маленькие серебряные чаши с куркумой, синдуром[36] и водой. Из чаши с водой торчит ложечка.

Мы с Лалитом подходим к столу в сопровождении шуршащих тканей и звенящих браслетов и садимся на диван, покрытый красным с золотом шелком.

— Оставьте свои телефоны. Сосредоточьтесь друг на друге! — велит нам властного вида незнакомая женщина, и я передаю свой смартфон Аише, которая пересела поближе к нашему дивану, чтобы вместе с Камией быть рядом со мной во время церемонии.

Вдруг кузина принялась возиться с моим телефоном, и я поняла, что Пиху сейчас с нами на связи! К горлу подкатил ком.

Аиша и Камия сжали мои руки и прошептали:

— Мы рядом, Зи!

Какая-то крупная женщина с задних рядов, возможно моя будущая родственница, странно напряженным, то ли от радости, то ли от злости, голосом кричит:

— Теперь вся твоя жизнь изменится! В ней будут только муж, его родители и твои дети!

— Да, больше ты не сможешь разбрасывать одежду по кровати и смотреть «Нетфликс» по вечерам! И не будет мамочки, которая заварит тебе чай! Ты сама всем будешь делать чай! — злорадно добавляет Рита Чача.

Я внезапно вспоминаю, как мы с родителями однажды вечером в пятницу, вернувшись с работы, валялись на диванах в гостиной, а рядом исходили паром чашки приготовленного мамой чаю, а на блюде лежала вкуснейшая жареная пакора.[37] Мы лежали и слушали по «Ретрорадио» мелодичные песни Кишора Кумара.

А женщины все продолжают и продолжают говорить:

— И можешь забыть о всяких своих вечеринках! В магазин будешь ходить только за шторами и продуктами!

— Первый год порезвитесь, а на втором уже пойдут дети!

От напряжения я едва сижу на месте. Мне приходится сжимать пальцы в тесных босоножках на высоких каблуках, топать ногами, делая все, чтобы удержать себя в руках. Я отчаянно жалею, что у меня нет под рукой самосы, которую можно было бы сунуть в рот.

— Свадьба назначена на двадцать второе июля! — объявляет священник, глядя на экран своего телефона и сверяясь с индуистским календарем.

— Вадайан! — закричали все гости. — Поздравляем!

Шейла Бу проталкивается вперед, но на мгновение на ее лице появляется странное отчаяние.

Не может же она все еще думать о Фиолетовом Дядюшке? Или о своем побеге из дома? Да нет, зачем ей об этом вспоминать?

Мимолетная тень тоски исчезает так же быстро, как и появляется, в тетушкиных ушах сверкают бриллианты, а рот расплывается в знакомой улыбке.

Наверное, дело во мне. Почему мне мерещатся такие странные вещи, а в голову лезут глупые мысли?

Я должна быть счастлива, ведь у меня сегодня помолвка… У нас помолвка. Сбылись мечты моей семьи, так почему же мне так пусто…

— Здравствуйте, здравствуйте! Мне нужно сделать объявление! — Отец Лалита с раскрасневшимся от виски лицом поднимает руку, прося тишины. — Сани-джи, пожалуйста, подойди.

Под аплодисменты к нему подходит папа, тоже держа бокал с виски. Это уже третья порция. Еще одна, и нам с мамой придется подавать звуковые сигналы, что его суточный алкогольный лимит исчерпан. Мама уже набурчала на него, пока он шел к импровизированной сцене, но он привычно сделал вид, будто, не слышит.

— Сегодня такой замечательный день! — Отец Лалита замолчал, чтобы убедиться, что все смотрят только на него. — Наши семьи объединяются в одну! И, пользуясь этим замечательным поводом, я хочу официально пригласить Сани-джи, одного из лучших глазных хирургов нашей больницы и вообще одного из лучших в Бомбее, присоединиться к нашей профессиональной семье! То есть стать членом совета директоров!

Гости, родственники и коллеги разражаются громкими аплодисментами. Отцы обнимаются.

Дядюшка Ронни Чача хлопает меня по спине:

— Твой отец ждал этого продвижения пару десятков лет. И получил его благодаря тебе. Ты молодец, бита!

У меня дрожат колени, я чувствую себя слабой, тяжелой и неловкой. Мне нужно сесть.

— Как же тебе повезло, Зоя! — продолжает Ронни.

Внезапно люди начинают окружать нас с Лалитом. Пришло наше время. Священник поправляет свой дхоти и громким строгим голосом начинает читать речитатив на санскрите. Мать Лалита обносит вокруг нас молитвенное блюдо. Священник просит нас взяться за руки, и моя пухлая рука оказывается в мальчишечьей ладони Лалита. Хотя он и мускулист, его руки оказываются костлявыми и холодными. Вокруг нас клубятся благовония, отмечая начало пуджи, которая должна объединить нас в начале новой общей жизни.

ГЛАВА 14

ЦВЕТЫ И ШОКОЛАД

«Прошла одна неделя со дня помолвки с драгоценным женихом, осталось менее четырех месяцев до дня „С“!»

Сообщение сопровождалось гифкой с изображением Северуса Снейпа, «злобного-профессора-оказавшегося-героем-спасителем». Лицо у профессора было мрачное, однако он плясал, нарядившись в черное коктейльное платье.

Да, признаюсь, сама виновата, это была моя идея — научить тетушку Шейлу пользоваться сообщениями. Инициатива, как известно, наказуема, поэтому я и получаю от нее сообщения в шесть часов одну минуту утра. Это признание станет еще пронзительнее, если его прочитать не про себя, а вслух.

На следующий день после помолвки, за обедом в доме семейства Бу, тетушка Шейла объявила, что желает стать самой технически продвинутой среди своих знакомых, и попросила Юви, или Карана, или Таню, или меня обучить ее пользоваться гифками, хештегами и прочими атрибутами современности. Каран, явно пытаясь изобрести отмазку № 33, сказал, что ударился головой о стену и с тех пор утратил всю память, связанную с социальными сетями. Бедная тетушка тут же велела служанке, чтобы та принесла ему большой стакан сладкого горячего молока с