В этой квартире, скромной двушке на двадцать седьмом этаже новостройки на Ходынке, они поселились не сразу. Вначале Настины коллеги и друзья — те самые Сандро, Дорохов и Костецкий — провели операцию по похоронам Пола.

— Тебя надо вывести из игры раз и навсегда, — сказал Костецкий сразу после того, как два месяца назад предъявил Полу ордер на его арест. — Мы, конечно, государственные служащие, а стало быть, люди подневольные. Но от всей этой истории отчетливо воняет дерьмом, поэтому есть мнение, что пока мы тут во всем не разберемся и Лена не выздоровеет, никаких действий предпринимать не надо.

— А тебя лучше зачислить в покойники, — вставил Сандро.

— Так хлопот меньше, — добавил Дорохов.

— Решать надо быстро, — скучным голосом проговорил Костецкий. — То есть прямо сейчас. Ты едешь с нами в Лефортово или…

— На кладбище? — осведомился Пол.

— Именно. На Митинское. Мы там уже и могилку тебе подготовили.

Пол посмотрел на улыбающиеся лица оперативников, и его, как в прежние времена, подхватила теплая волна. Пол чувствовал, что этот хайп высший, самый крутой. Такой по плечу только ему, Полу Смоллу.

— Похороны по высшему разряду? — спросил он и тоже улыбнулся.

— На палисандровый гроб не рассчитывай, но все пройдет путем, — сказал Дорохов. — Да и хоронить тебя все равно в закрытом будут.

— Почему?

Костецкий согнал с лица улыбку и заявил:

— А вот такие вещи, Павел, нужно просекать сразу. Ты же разбился в автокатастрофе. Вот на этом самом мотоцикле. Понял? Ну так что?

— Ну так все. — Пол махнул рукой. — Валяйте. Помирать, так с музыкой.

Лица оперативников сразу сделались деловыми и даже озабоченными.

— Сандро — мотоцикл! — скомандовал Костецкий. — Леша, давай Ивана Ивановича! Павел — в машину. Не отсвечивай. Работаем!

Когда Пол садился в «БМВ», Дорохов, кряхтя от натуги, выволакивал из багажника труп человека в одежде, удивительно похожей на ту, которая была на Поле.

— Это кто? — вскинулся Пол.

— Неизвестный. Три месяца назад в электричке нашли. Передоз. Документов нет, розыск родственников ничего не дал. Полку в морге занимал. Мы его разморозили, приодели. Теперь послужит благому делу, — проговорил Костецкий, садясь за руль. — Ребята все сделают как надо. А мы поедем от греха.

— Почему вы мне помогаете? — спросил Пол, глядя в окно на тусклые огни дальних фонарей.

— А мы не тебе, — весело ответил Костецкий и нажал на газ.

«БМВ» тронулся и поехал прочь от того места, где, как понял Пол, через несколько минут разобьется на чужом мотоцикле Павел Андреевич Мальцев.

— Нас Лена попросила. Она перед операцией пришла в себя. Ты в коридоре сидел, не мог знать. Из больнички с нами связались, так положено. Ну и вот…

— У тебя с нею что-то есть? — внезапно поинтересовался Пол.

— Дурак! — Костецкий добродушно усмехнулся. — Если бы у нас что-то было, то на кой ляд мне тебе помогать, сам подумай?

С того дня прошло почти два месяца. Восемь недель странной, опасной и тревожной подпольной жизни.

— Паша, — прошептала Настя, и Пол отвлекся от воспоминаний. — Пора тебе заново рождаться. Я думаю, где-нибудь после Нового года. Гареев сейчас в Испании, на вилле под Ампостой. Это недалеко от Барселоны. Как у тебя с испанским?

— Peor de lo que me gustaría, — проговорил Пол.

— Ничего, подучишь, время есть.

Пол опустил руку, нашарил на полу томик Дюма, раскрыл его и ткнул пальцем в первую попавшуюся фразу.

— «Я не принадлежу ни к одной стране, не ищу защиты ни у одного правительства, — прочитал он вполголоса, — ни одного человека не считаю своим братом, и потому ни одно из тех сомнений, которые связывают могущественных, и ни одно из тех препятствий, которые останавливают слабых, меня не останавливает и не связывает».

— Ну вот, благословение классика получено, — сказала Настя и усмехнулась. — Нас ждут великие дела!

Продолжение следует.