Друг, не бойся ошибок. Ошибки – не грехи. Ошибки – этоспособы создания чего-то нового, отличного, возможно, творчески нового.

Фредерик Пёрлз

Согласно данным беспристрастной статистики, только один издесяти суицидов заканчивается смертельным исходом. Остальные же переходят вгоспитализацию: или в токсикологическую реанимацию, или на травматологическоеотделение, или сразу же в психиатрию. Так что если у кого-то такие планы ужебыли, то знайте, что жить значительно легче, чем пытаться свести с ней счёты.Поберегите силы для лучшего. Но я отвлёкся.

Итак, я поведал ей о девяти из десяти самоубийств. Напсихиатрическом жаргоне такие самоубийства называются ещё так: «смертельнаядоза минус одна таблетка». Что это значит? А значит это то, что если самоубийцаи решается на этот шаг, совершает это безумное действие, то в душе егорешимость далека от ста процентов. Что, впрочем, и не странно, посколькуинстинкт самосохранения на то и инстинкт, чтобы защищать нас от категоричностии наивности нашего мышления. Поэтому, принимая какие-то препараты в целяхотравления, человек инстинктивно «недоедает» одной таблетки до смертельнойдозы. Если он решается выброситься с балкона, то последний оказывается,например, не шестым, а пятым. Если он хочет отравиться газом, то начинает этонезадолго до того, как кто-то должен будет войти в это помещение. И это неигра, не симуляция – это действия разумного и мудрого инстинкта самосохранения.

Надо жить, дамы и господа! Когда я сам однажды оказался вреанимации, то услышал от своего врача замечательную фразу: «Христос терпел инам велел». Что ж, это правда, и это хорошо. Наше подсознание всегда надеетсяна лучшее, и в этом смысле оно значительно разумнее и мудрее нашего «учёного»сознания, тяготеющего к тоске и унынию. Подсознание, внутренние силы всегдадают нам шанс – прислушайтесь к себе, это важнее тысячи лекций и миллионанравоучений. Вот об этом я и рассказывал своей пациентке. Она отвернулась, и еёвзгляд безотчётно устремился в окно. В комнате стоял полумрак, шикарные гардиныприкрывали окно почти наполовину, за окном валил снег и завывал холодный ветер.Вдруг она глубоко вздохнула, выдохнула и замерла.

Прошло 10, 15, потом 20 и 30 секунд… Дыхание невозобновлялось. Я не знал, на что решиться: то ли заставить её очнуться, то лиразрешить ей «падать» и дальше. А так как именно это ей и было нужно, товмешиваться я не торопился, хотя тем временем оживил все свои знания повопросам реанимации и оказания неотложной помощи. Время шло, прошла уже минута,она не дышала. Только по едва заметной пульсации её сонных артерий былопонятно, что жизнь в ней ещё теплится. Когда прошло ещё некоторое время, на еёлице вдруг появилась улыбка, она потихонечку вздохнула и открыла глаза. Еёвзгляд был направлен в холодное окно, а по щекам градом потекли горячие слезы.

Прошла ещё пара минут, и она, повернувшись ко мне, спросила:«Хотите кофе?» Тут пришла и моя очередь прослезиться. Мы пошли в столовую, онасама приготовила нам кофе, отправив горничную, оторопевшую от такойсамостоятельности своей хозяйки, в магазин за цветной капустой. Уже за кофе яузнал, что же с ней произошло. Оказывается, в молодости, около 20 лет тому назад,она уже пыталась покончить жизнь самоубийством, и именно по рассказанной мноюсхеме: смертельная доза минус одна таблетка. Исход был типичный: её нашлидрузья, студенты-медики, сделали ей промывание желудка.

Потом она заснула, а проснувшись, обнаружила себя в тёмнойнезнакомой комнате. Дверь была слегка приоткрыта, и из коридора в комнату падалтонкий луч жёлтого света. На кухне слышались голоса. Друзья, обнаружившие её,решили обойтись собственными силами и не привлекать внимания родителей,«общественности» и вездесущих комсомольско-партийных органов. И теперь, спрятавмою подопечную, они ждали, пока она придёт в себя, чтобы разойтись по домам соспокойным сердцем. Голова кружилась, она чувствовала слабость и продолжалалежать на кровати, смотря на свет в дверном проёме. Через какое-то время вкомнату вошёл тот, из-за которого, собственно говоря, все и случилось (впрочем,он об этом, по-видимому, не знал). Увидев, что она проснулась, он мягким инежным голосом спросил: «Ну, как ты? Хочешь кофе?»

Христос умер не для того, чтобы спасти людей, а для того,чтобы научить их спасать друг друга. Это, разумеется, грубейшая ересь, но этотакже и неоспоримая истина.

Оскар Уайльд

Когда я рассказал ей про суициды, вся эта картина всталаперед её глазами. И её охватила такая невообразимая тоска, что ей на мгновениепоказалось, что жизнь кончилась. То, что она не дышала, она не помнила, ейпросто показалось, что она провалилась куда-то, во что-то тёмное и пустое.Ощущение обречённости, конца было полным и столь же реальным, как ощущениежизни до болезни. В этом своём видении она падала и падала, пока не заметилальющийся со стороны жёлтый свет. Её падение приостановилось. Она посмотрела наэтот свет и почувствовала запах кофе. Этот банальный для большинства из насзапах принёс в её душу такую радость и спокойствие, что она расплакалась отсчастья.

Если пациент собирается покончить со своими прошлымипроблемами, он должен покончить с ними в настоящем. Он должен понять, что, еслипрошлые проблемы были действительно прошлыми, они перестают быть проблемами иони, конечно же, перестают быть нынешними.

Фредерик Пёрлз

Теперь вернёмся к её юношеской истории. Незавершённый, недоведённый до конца суицид стал для неё глубокой и неразрешимой проблемой. Онажалела, что не покончила с собой, поскольку её отношения с этим молодымчеловеком так и не наладились, а больше ей так никого и не удалось полюбить. Сдругой стороны, она испытывала огромное чувство вины, и не столько перед другими,сколько перед самой собой. И она стала падать с лезвия, на котором так долгобалансировала. Она отдалась ощущению безвыходности, тупика, которое было в еёподсознании крепко-накрепко сопряжено с жизнью. Когда она дошла до последнейточки, страдание отступило, и она увидела свет, а падение остановилось.Осталась вина, но тут она почувствовала запах кофе, который с того далёкоговечера ассоциировался в её подсознании с любовью и всеобщим прощением.

В православном церковном календаре есть праздник, очень почитаемыйна Руси, называют его просто «прощёное воскресенье». В этот день мы просимпрощения и сами прощаем. Это-то и сделала моя подопечная под запах кофе,который, очнувшись, предложила и мне, видимо, в знак всеобщего прощения иблагодарности. Уходя, я спросил: «А почему цветная капуста?» Она улыбнулась иответила: «Просто захотелось цветной капусты, вот и все». Слово «захотелось»было для меня высшей наградой.

* * *

В русском языке мы без труда найдём множество выражений,отражающих суть того загадочного психологического механизма, о котором шла речьвыше. Например: «он на грани», или «у него срыв», «он надорвётся», «он на краюпропасти», «полный провал», «все рухнуло», «разговор на грани фола» и все то жесамое лезвие: «мы ходим по лезвию». Жизнь подобна огромному кубу со множествомграней и следующих друг за другом плоскостей. Мы всегда идём к очередной грани,и поэтому бояться нечего, поскольку за ней с необходимостью всегда следуютновая плоскость и новые пути. Идя к краю, мы не видим того пути, той плоскости,того пространства, которое открывается за ним. Кто-то другой идёт сейчас потой, другой стороне этого куба нам навстречу, и он также боится того невидимогоему пространства, которое держит сейчас нас. По-настоящему страшно может бытьтолько в том случае, если закончится горизонт, но это, к счастью, никогда неслучится. Мы боимся подойти к краю, но за краем новое если мы не рискнём, нешагнём, когда от нас этого требует жизнь, то мы никогда его не узнаем. Мыобречены тогда жить прошлым, так что один этот шаг дороже, хотя и сложнее, техтысяч, которые вы проделали по пути к нему.