– Он только ударился о крыло моей машины. – Мужчина отступает в сторону, чтобы Джой смогла опуститься на колени рядом с собакой. – Ранен, но не сильно.

– Мы отвезем его к ветеринару.

Ее отец звонит по мобильному и возвращается к подъездной аллее. Ему потребуется десять минут, чтобы дойти до джипа, и Джой рада, что мужчина предлагает подбросить их до клиники.

Она сидит на заднем сиденье с Пятнышком и успокаивает его. Пес лежит на куске картона, который мужчины использовали как носилки, чтобы погрузить Пятнышко в машину. Отец сидит рядом с ней. Время от времени он протягивает руку над Пятнышком и похлопывает ее по щеке или по руке. Вокруг его глаз залегли глубокие тени. Раньше она их не замечала. В зеркале заднего вида она видит выражение лица мужчины. Он перехватывает ее взгляд и улыбается.

– Уже недолго осталось, – говорит он. – Ваша собака, как только лапа заживет, будет в полном порядке. Она появилась словно ниоткуда. Я как раз притормозил, подъезжая к развилке. Если бы не это, у бедной псины не было бы ни единого шанса.

У мужчины светлые, торчащие во все стороны волосы. Он из Дублина. Она узнает его говор.

– Как тебя зовут? – спрашивает он.

– Джой Доулинг.

Он прищуривается, потом глядит на дорогу.

– Мы встречались раньше? – интересуется он.

Теперь, когда потрясение прошло, Джой снова может ясно думать. Мужчина кажется ей знакомым. У него такая же загорелая кожа, как и у отца, словно большую часть времени он проводит на улице. Она вспоминает волны и серферов, Джои, разговаривающего с мужчиной с доской и парусом. Она тогда нарисовала вокруг них круг, но они были слишком заняты обсуждением кливеров и прочих парусов, а также скорости ветра, чтобы обращать на нее внимание.

– В Лехинче. Я была с братом Джои.

– Канадским парнем с доской?

– Он мой сын, – говорит ее отец. – Собственно, он сводный брат Джой.

– А-а, а я-то думаю… Меня зовут Дилан Ри.

– Я Дэвид. – Ее отец поднимает в приветствии руку, Дилан делает то же. – Вы недалеко живете?

– В нескольких милях от Балливона.

– Сами из Дублина?

– Да, там родился и жил.

– Как и моя жена Сюзанна. Как вы здесь устроились?

– Нормально. Я работаю психологом, а моя жена водит машину скорой помощи в клинике Святой Анны. Наши дети родились здесь. Если бы мы решились переехать назад в город, они бы сбежали от нас.

Их ждет ветеринар Сандра.

– С ним все будет в порядке, – она практически повторяет слова Дилана и обнимает Джой. – Он останется здесь на ночь. Вы сможете забрать его завтра утром. Это опасная развилка. Впредь вам следует пользоваться поводком.

Она вкалывает Пятнышку болеутоляющее средство. Глаза собаки закрываются.

Дилан отвозит их назад в Рокроуз и заходит к ним домой, потому что отец Джой настаивает. Ее мать сидит в оранжерее. Она готовит кофе и приносит лепешки со сливками и вареньем.

– Вы из какого района Дублина? – спрашивает ее Дилан.

– Из Клонтарфа, – отвечает она.

Дилан вырос в Хоуте. Джой знает, где находится Хоут. Из дома ее дедушки виден мыс Хоут-хед. Ночью он весь освещен огнями. Она гуляет по нему с дедушкой и Тессой. Дилан знаком с жителями Клонтарфа. Он называет некоторые имена, надеясь, что мать узнает их, но они ей незнакомы.

Мать постукивает чашкой по блюдцу и смотрит на часы. У нее встреча с отцом Дэвисом в церкви.

Дилан понимает намек и говорит, что ему пора.

Он останавливается, чтобы рассмотреть Слепого жеребца.

– Как красиво! – говорит он.

– Моя мать его спроектировала, – с гордостью говорит отец Джой. – У нее своя студия.

– Я знаю. Никки покупает там подарки на каждое Рождество. Но я никогда раньше не видел такой красоты.

Он наклоняется, чтобы приподнять жеребца, но тот прикреплен к столу.

– Он очень ценный. – Мать кладет руки на голову жеребца. – Джой постоянно носится по дому, поэтому пришлось принять меры предосторожности.

Носится! И почему мать всегда заставляет ее чувствовать себя такой неуклюжей? И перед незнакомыми людьми тоже. Джой ненавидит, когда она так делает. Хоть она и улыбается, превращая все в шутку, но обе понимают, что она значит. Каждое слово. У Джой миниатюрная мать. У нее маленькие руки, она носит изящные туфельки и двигается так, словно ветер толкает ее в спину.

Дилан прикасается к одному из копыт жеребца, проводит пальцем по слепым глазам.

«Слепой жеребец замка Лиманех» написано на подставке.

– Замок Лиманех, – говорит он. – Невеселое местечко. Джой показывает шрам на лбу. Мать выходит из оранжереи.

Она терпеть не может, когда Джой вспоминает тот случай. Дилан кивает, рассматривая шрам. Он уже почти не виден. Дилан говорит:

– Сложно прожить жизнь, не получив нескольких шрамов. У него небольшая клиника. Это место, куда могут прийти молодые люди и рассказать о своих бедах. Так, по крайней мере, он это описывает. Он снова бросает взгляд на жеребца.

– Я тоже был слеп, – говорит он. – Слеп ко всему, кроме собственных потребностей.

Доктор Уна Виллиамсон составляет мне компанию вечером по вторникам, когда я играю в бридж. Во время последнего турнира мы были единственными игроками, которые получили большой шлем в пиковой масти. За годы мы так хорошо набили руку, что теперь легко узнаем, какие карты на руках у других игроков. Но в ее кабинете, где нас разделяла стойка, а не карточный стол, я потерялась.

Было сложно привыкнуть к ее подходу. Она задавала слишком много вопросов. Устала ли я? Она сказала, что у меня повышенное давление, но не сильно. Это означает, что у меня так называемая «гипертензия белых халатов». Но, с другой стороны, надо сделать еще анализы.

Я сказала, что со мной все в порядке. Просто начало менопаузы.

Она проверила мою карточку.

– Ты здорова, – сказала она. – Тебе, по всей видимости, надо сделать полный осмотр.

– Тебя послушать, так я похожа на старую развалину, – заметила я, но она даже не улыбнулась.

– Тело – это очень хрупкий механизм, – ответила она. – Его сложнее восстановить, если запустить. Виктор Брин подчиненных не щадит. Ты перерабатываешь? Ты участвуешь в стольких комитетах. Когда у тебя последний раз брали мазок из шейки матки? А кровь когда проверяли?

– Полгода назад, – ответила я. – Мой гинеколог делал. Мой гинеколог в Дублине.

– Как его зовут? Я ему напишу, – сказала она. – Я не хочу тебя пугать, но такое обильное кровотечение, как ты описываешь, означает, что мы можем говорить об удалении матки.