– Уильям! – почти выкрикнула Аннабель, едва он сделал паузу в своей светской болтовне.

– Он в порядке, леди. В Драконвиле, вместе с Гэбриэлом и блохастой тварью имени меня. Не волнуйтесь так, а то у меня нет нюхательной соли, на случай вашего обморока.

Анна от возмущения задохнулась, однако нахлынувшая радость и облегчение от того, что сын в порядке сгладили недовольство. Самое главное, ее мальчик цел, невредим и под присмотром.

– Вы появились очень вовремя, сэр, – произнес Джеймс и протянул руку лорду-ректору. – Благодарим за спасение. За моего кота тоже.

Лорд-ректор ответил на рукопожатие, задержав руку Джеймса в своей чуть дольше, чем требовали приличия. Анне показалось, что дракон вглядывается в его глаза со странным неудовольствием, но тут их спаситель улыбнулся, и наваждение схлынуло.

– Отдыхайте. Здесь в доме найдутся слуги, ванная, еда, одежда. Чувствуйте себя как дома, но не забывайте, что вы в гостях.

Элессар рассмеялся собственной шутке, и добавил:

– Я должен попробовать догнать подлодку, у меня есть парочка вопросов к господину доктору. Это ведь Ливси вас преследовал, верно? – Он дождался двух осторожных кивков и кивнул сам. – Потому покину вас. А утром нас ждет телепорт.

В одно мгновение тень заслонила небо. Четыре крыла подняли вихрь пыли, заставив путешественников закашляться, и унесли дракона в сторону моря.

Анна посмотрела на взлохмаченного, немного смущенного Джеймса, на серое от пыли лицо, и рассмеялась. Это был смех облегчения с нотками истерики.

Из-за массивной двери главного входа выглянули слуги, рассмотрели гостей и пригласили войти.

***

Анне казалось, что с ее плеч упала настоящая гора. Облегчение оказалось настолько велико, что она даже напевала себе под нос, пока с наслаждением терла себя губкой в большой медной ванне. Никакого таймера, экономии воды и тесноты – большая светлая комната, плетеная мебель, картины, вазы и свобода. Стены не смыкаются вокруг, русалки не нападают, и никакие мрачные драконы не угрожают. И нельзя не отметить отсутствие гулящих девок, шепчущих с придыханием «Джимми». Учитывая скорую встречу с сыном, можно радоваться жизни. Честно говоря. Аннабель с трудом припоминала, когда в последний раз чувствовала себя настолько хорошо. Разве что, когда овдовела.

Ароматные масла из маленьких пузатых бутылочек отправились в воду, и Анна закрыла глаза, блаженно откинувшись на мягкий подголовник, мечтательно улыбаясь. Воспоминания о поцелуях отдались теплом, губы запульсировали, вспоминая те ощущения зацелованности, уверенные движения языка, ласкающие прикосновения.

Он так… Опытен.

Она не могла похвастаться тем же. Не пристало леди водить любовников, хватало того, что она посмела быть свободолюбивой эксцентричной вдовой. Однако сейчас она не чувствовала смущения, неловкости, даже мысли не допускала, что ему не понравится с ней быть. Разумеется, она куда меньше знакома с плотской стороной жизни, чем Кристина, но главное – желание, не так ли? Анна чувствовала себя свободной и любимой, это кружило голову и совсем не было на нее похоже – так раскрываться. А уж что она задумала на этот вечер… Хлоя будет в восторге от подобных приключений. Анна буквально видела, как подруга с замиранием случшает историю и как хомяк закладывает за щеки конфеты. Да, пусть у нее только одна подруга, зато какая! Ни у кого такой нет.

Аннабель блаженно улыбнулась. Все пройдет как надо. Джеймс не подведет. А дальше… Ну, сыну он вроде бы нравится.

Анна повернула голову и посмотрела на новое платье, висящее на резной ширме. Кремовые оттенки она не особенно жаловала – они бледнили. Однако оно чистое, и это все-таки платье. Не штаны. Рядом висел корсет, внизу стояли элегантные атласные туфельки – домашние, без каблука. В таком виде не стыдно появиться за ужином.

Она почти закончила одеваться, когда в дверь постучали.

– Госпожа.

Служанка, потупившись, проскользнула в комнату, держа в руках маленькую коробочку и письмо.

– Господин Джеймс передал вам это.

Анна взяла коробочку и отпустила прислугу. На ладони осталась маленькая, выточенная из зеленого камня шкатулка. Изысканная работа, где только он раздобыл. Она подняла крышку и улыбнулась – сегодня действительно замечательный день. Внутри лежали серьги: крупные темные рубины, оплетенные завитками белого золота.

Отлично подойдут к платью.

Она открыла письмо. Всего четыре слова: «Надень это на ужин», подпись. Анна мечтательно вздохнула. Рубины, казалось, пульсировали в такт сердцу, по ладони растекалось тепло, кончики пальцев покалывало в возбуждении и предвкушении. Она никогда раньше не была влюблена, и новые ощущения захватили ее, вскружили в вихре и…

Она счастлива и решительно настроена.

***

К ужину лорд Элессар не вернулся. Возможно, стоило побеспокоиться о том, чем занят их покровитель и не случилось ли с ним чего-нибудь, но Аннабель лишь порадовалась отсутствию посторонних. Изысканные блюда, свечи, дорогое вино – все вокруг соединялось в упоительно романтическую атмосферу, в которой любой третий определенно лишний. Каждый раз, когда она встречала взгляд Джеймса, по телу проходила дрожь. Святое небо, какая же у него улыбка! Как нежно он касается ее руки, как ласково гладит ладонь кончиками пальцев – и как же трудно не броситься ему на шею прямо сейчас!

Но он исключительно вежлив, галантен, обходителен. Он отпускает ее руку, наливает вина, что-то говорит о ее красоте, о том, как он рад, что она наконец встретится с сыном, о любезности лорда Элессара…

– Джеймс, – перебила Анна, и он умолк. Леди внутри нее еще несколько секунд пыталась бороться с тем, что она хотела сказать, но Анна и так слишком часто слушала эту дурочку. Она медленно облизала губы и, глядя прямо в глаза, произнесла: – Поцелуй меня. Сейчас.

Он наклонился через стол, накрыл ее ладони своими. Огоньки свечей отражались в темных глазах, и в свете пламени его взгляд казался удивленным.

– Сейчас? Уверена?

На секунду ее охватили сомнения, но кипучая смесь желания и раздражения поглотила их без остатка. Анна встала, потянула Джеймса за обе руки, вынуждая подняться тоже, подалась вперед…

О, да. Наконец-то.

Волна жара пронеслась по телу, захотелось оказаться ближе, прижаться крепче. Жалобно звякнули столовые приборы, из опрокинутой бутылки на белоснежную скатерть плеснуло темно-красным.

– Анна… – Джеймс обхватил ее лицо ладонями, взгляд у него был совершенно ошалелый. – Ты с ума сошла…

А даже если и так. Она отпихнула стул, обошла досадное препятствие, мельком отметив, что разлившееся вино брызнуло на платье. Неважно, все равно снимать…

– Ты любишь меня?

Его ладони легли на ее талию – уверенно, по-хозяйски. Джеймс притянул ее к себе, так близко, что ей казалось, будто она слышит стук его сердца. Или это ее собственный пульс грохотал в ушах пушечной канонадой?