тоже; и у сотен, тысяч политкомиссаров в танках под землей, что правили там как настоящие тираны, осознал Фут, при помощи своей связи с поверхностью, своего владения гнозисом – секретным знанием о реальном положении дел тут, наверху.

Но у этого конкретного человека жажда власти была многовековой.

Кто же в таком случае, спросил у себя Фут, следуя за Лантано к запаркованному и ждущему скоростному флэпплу, представляет собой бо́льшую угрозу? Шестисотлетний Лантано / Янси / Бегущее Красное Перо, или как там было его исконное имя среди чероки, который в старшей фазе своего цикла превратится в того, кто сейчас является просто синтетическим манекеном, созданным по его подобию, прикрученным к дубовому столу, – манекеном, который вызовет сильный шок у огромного количества сотрудников Агентства, доминусов своих поместий, когда станет внезапно ожившим и реальным… или это, или правление стареющего и уже действительно впадающего в маразм чудовища, что прячется в Женеве, бормоча и пузырясь планами улучшить и увеличить количество протезов, поддерживающих его существование, – как может вменяемый человек выбирать между ними и остаться вменяемым? Мы прокляты как раса, в самом деле, сказал себе Фут, Книга Бытия права. Если нам никуда не деться от этого решения; если не из чего больше выбирать, если в любом случае придется стать инструментами в руках того или другого из них, пешками, которыми или Лантано, или Стэнтон Броуз будут двигать по своему усмотрению, в рамках своих грандиозных планов.

Но действительно ли выбор столь ограничен? Фут задавался этим вопросом, пока в задумчивости забирался во флэппл и усаживался рядом с Лантано, который тут же запустил двигатель; флэппл взмыл в темноту, оставляя позади шайеннскую горячую зону и полузавершенную виллу с ее тлеющими огнями… виллу, которая, без сомнения, в конечном счете будет достроена.

– Сборка, представляющая собой оружие, лежит на заднем сиденье, – сказал Лантано. – В своей родной заводской упаковке.

Фут хмыкнул.

– Так вы заранее знали, что я выберу.

– Путешествия во времени, – сказал Лантано, – очень ценная вещь. – Это был и весь его лаконичный ответ; дальше они летели в молчании.

Есть третий выбор, сказал себе Фут. Третий человек, тоже располагающий огромной властью и не являющийся пешкой в руках Лантано или Стэнтона Броуза. На своей кейптаунской курортной вилле, принимая солнечные ванны на затянутой плющом веранде, лежит Луис Рансибл, и если нам нужно найти разумного человека и разумные решения, то их стоит искать в Кейптауне.

– Я сделаю это, как и обещал, – сказал вслух Фут. – Я настрою оружие в офисе Адамса в Нью-Йорке. – А потом, решил он, я полечу в Кейптаун. К Луису Рансиблу.

Меня физически тошнит, понял он, от этой ауры «необходимости», что окружает человека рядом со мной, – такая глубина политических и моральных реалий, которую я даже измерить не могу, слишком прост для этого; в конце концов, я прожил всего сорок два года. А не шестьсот.

И как только я доберусь до Кейптауна, сказал себе Фут, я настрою все виды новостных приемников и буду ждать без сна и отдыха, пока не услышу из Нью-Йорка весть о том, что Стэнтон Броуз, жирный и маразматично-хитрый кусок пластилина, мертв – если заговор внутри Агентства, составленный его самым младшим (господи, шестьсот лет от роду, и он младший?) и самым ярким генератором идей и спичрайтером, окажется удачным.

И после этого, возможно – надеюсь, – мы с Луисом Рансиблом сможем заключить договор и подумаем над тем, что нам делать дальше. Посмотрим, что же «необходимо» для нас.

Ибо сию секунду, господь свидетель, он этого не знал.

Он спросил своего спутника:

– А вы лично готовы в тот же момент, когда Броуз умрет, объявить себя перед Дисциплинарным советом единоличной исполнительной властью? Протектором всей Земли, превышающим по должности генерала Хольта в ЗапДеме и маршала…

– А разве не именно это уже известно каждому из сотен миллионов танкеров? Разве верховная власть Протектора не была окончательно установлена уже много лет назад?

– А что насчет лиди? – спросил Фут. – Подчинятся ли они вам? Не Хольту и не Харензани? Если дойдет до этого?

– Вы не учитываете одного: я имею легальный доступ к симулякру, той вещи у дубового стола; я программирую его – ввожу в него материалы для чтения через Мегавак 6-V. Так что я в каком-то смысле уже начал передачу власти; я просто сольюсь с симулякром, не отменяя его внезапно, а путем… – Лантано резко махнул рукой. – Правильным термином будет – объединение.

Фут усмехнулся.

– Вам не понравится быть прикрученным к тому столу.

– Я думаю, что без этой части как раз можно будет удачно обойтись. Янси может в реальности начать посещать некоторые из убежищ. Как Черчилль посещал разбомбленные районы во Вторую мировую. Эти эпизоды Готтлибу Фишеру не пришлось подделывать.

– А скажите, неужели за столетия жизни вы появлялись на публике лишь в одной эпизодической роли в фильме Готтлиба Фишера? В единственном воплощении американского генерала Второй мировой войны? Или… – И его экстрасенсорное чутье вдруг насторожилось; что-то было угадано и вот-вот должно было выйти на свет. – Не были ли вы у власти уже один или несколько раз – ограниченной власти, разумеется… не как сейчас, не всепланетной и верховной?

– Да, я в некотором смысле проявлял активность. В ряде случаев. Моя роль отличается эволюционной, исторической непрерывностью.

– В том числе известные даже мне имена?

Его спутник кивнул.

– Да. Несколько. – Он не уточнил, и было ясно, что он не собирается этого делать; просто молчал, а скоростной флэппл несся над неосвещенной поверхностью Земли в сторону Нью-Йорка.

– Не так давно, – осторожно начал Фут, не слишком надеясь получить ответ на этот довольно прямой вопрос, – некоторые из моих лучших дознавателей, работающие с танкерами, что пробурились и вышли на поверхность, обнаружили удивительный – для меня – факт: слабый телесигнал, не тот, что исходит по кабелю из Эстес-парка, уклончиво намекает, скажем так, на некоторые неточности в прежних официальных и якобы достоверных…

– Это была моя ошибка, – сказал Лантано.

– То есть за этим тоже стояли вы. – Теперь он знал происхождение загадочного сигнала. И еще раз интуиция не подвела его.

– Да, моя ошибка, – повторил Лантано. – И она чуть было не стоила Рансиблу его свободного существования, что значило бы для него – и физической жизни. Было очевидно, что мне нужно остановиться – как только я узнал, что Броуз считает эту телевизионную врезку и передачу делом рук Рансибла. Я добился лишь того, что жизни Рансибла начала угрожать опасность от рук агентов Броуза. И я вовсе не планировал это. Я убрал врезку в