Дверь гостиной была заперта. Он нащупал еле заметную кнопку, наклонился к переговорному устройству, оглянулся — двери лифта то и дело гудели, сжимая тело неподвижно лежавшего офицера.

— Стэп, это Шерад. Я передумал.

— Превосходно! — Дверь гостиной распахнулась, на пороге стоял доктор.

Он стремительно вошёл внутрь «Звёздного света». Уютный зал с низким потолком, клубился наркотический дым, звучала приглушённая музыка.

Спустя мгновение доктор ощутил, как дуло станнера прижалось к его шее.

— Мне нужна твоя машина, а также твоё содействие, но я могу обойтись и без него. Предупреждаю, я абсолютно серьёзен и очень спешу.

Стэп издал курлыкающий звук.

— Три! Два! — он посильнее прижал станнер к шее коротышки.

— Ладно, идём.

Они быстро прошли через зал, провожаемые удивлёнными взглядами, и оказались у стойки бара, рядом с которой замерла знаменитая машина. Светящаяся гирлянда на одной из стен привлекла его внимание; он, почти не целясь, выстрелил в неё, посыпались разноцветные фонарики. Стэпа пришлось ещё раз ткнуть дулом станнера, чтобы тот вспомнил, зачем оказался здесь.

— Извините. — Барменша испуганно смотрела на него. — Вы не поможете доктору? Он хочет передвинуть машину вон туда. — И указал на дверь за стойкой.

Когда машина оказалась в небольшой комнате, он поблагодарил девушку и, вытолкнув её за дверь, запер замок. Затем с жизнерадостной улыбкой обернулся к доктору.

— Видишь ту стену у себя за спиной? Мы должны пройти сквозь неё при помощи твоей машины!

— Вы не…

Он приставил оружие ко лбу коротышки, тот закрыл глаза.

— Стэп, мне нужно режущее поле, которое будет рассекать молекулярные связи. Если ты откажешься мне помочь, я вырублю тебя и все сделаю сам. Учти, я могу испортить эту штуковину, и тогда у тебя возникнут проблемы. Полагаю, твои недовольные клиенты поступят с тобой так же, как ты с ними, но без помощи машины. Коротышка сглотнул и присел рядом со своим детищем.

— М-ммм. — Он потянул за какую-то блестящую ручку.

— Поторопись, Стэп!

— Я делаю всё, что в моих силах!

Машина басовито загудела, и вокруг одной из её цилиндрических секций появилось голубоватое сияние.

— У тебя есть примерно полминуты. Потом я сам попробую это сделать.

— Почти готово, — доложил доктор. — Будет лучше, если вы отойдёте.

— Нет, я останусь здесь, если ты не возражаешь.

Закалве присел рядом с доктором и нажал на указанную им какую-то мгновенно загоревшуюся красным кнопку. Из цилиндрической секции машины прямо над их головами метнулся голубоватый диск и разрезал металлические контейнеры у стены. С тихим бульканьем оттуда полилась какая-то жидкость, и небольшую комнату быстро наполнил запах алкоголя. Хлюпая по быстро увеличивавшейся луже, Закалве развернул машину в другую сторону и принялся манипулировать кнопками, глядя на маленький экранчик, отображавший форму поля. Спустя несколько мгновений на ярко-зелёном фоне появился эллипс; затем голубой диск перерезал ещё ряд полок, прежде чем утонуть в переборке напротив двери. Машина загудела; он двинулся, толкая её перед собой мимо дымящихся полок и проник через отверстие в соседнее помещение, которое заполняли высокие металлические шкафы. Открыв один из них, он обнаружил массу тонких как волос нитей, опутывающих кабеля и стержни; на небольшом пульте мигали огоньки.

— Поздравляю, — сказал он себе. — Ты выиграл главный приз.

Вернувшись к машине, он опять изменил конфигурацию поля, и теперь голубой диск врезался в шкафы, поднимая ослепительный смерч искр. Затем распахнул низкую дверь… Тут прогремел взрыв, и его вышвырнуло в коридор.

В госпитале всё сияло ослепительной белизной: потолок, стены, простыни, одеяла. За окном носилась такая же белая круговерть. Последние четыре дня не стихал штормовой ветер, и метеорологи говорили, что такая погода продлится ещё дня два-три. Наверное, солдаты в ледяных пещерах и прорытых в снегу окопах радуются такому ветру — никаких боев в ближайшее время не будет. Пилоты тоже обрадуютя, но притворятся расстроенными и будут громко проклинать шторм за то, что не могут подняться в воздух. А потом напьются вдребадан…

Он смотрел в окно. Предполагалось, что вид голубого неба пойдёт пациенту на пользу, именно поэтому госпитали строили на поверхности; всё прочее скрывалось под толщей льда. Наружные стены госпиталей окрашивали в яркий красный цвет — сигнал для самолётов, чтобы те не бомбили их. Он как-то наблюдал эту картину, находясь в воздухе: вражеские госпитали, растянувшиеся цепочкой по белым полям, напоминали застывшие капли крови, пролитые раненым солдатом. Он смотрел на царивший за окном хаос, словно надеялся найти какую-то закономерность в разыгравшейся снежной буре. Рука невольно потянулась к забинтованной голове. Он закрыл глаза и попытался — в который раз — вспомнить что-то очень важное. Пальцы вцепились в край одеяла.

— Как мы сегодня?

Молоденькая медсестра остановилась рядом с его койкой и поставила небольшой стул. Он лежал в палате один. Девушка села рядом с ним, и он улыбнулся, радуясь тому, что у неё нашлось время поговорить.

— Отлично! — кивнул он. — Все ещё пытаюсь вспомнить случившееся.

Она разгладила белые форменные брюки на коленях.

— Как сегодня ваши пальцы?

Он поднял обе руки, пошевелил пальцами — на левой они подрагивали — и нахмурился, затем ответил, словно оправдываясь:

— Без изменений.

— Сегодня днём ждите доктора, вероятно, он предложит вам пройти курс физиотерапии.

— Кто бы поправил мою память! — Он ненадолго прикрыл глаза. — Я должен вспомнить…

Последние слова он произнёс очень тихо: внезапно до него дошло, что он забыл имя медсёстры.

— Таких процедур у нас нет, — улыбнулась девушка. — А там, откуда вы, они есть?

— Мне следовало бы сказать, что не помню, но… нет, такого нет.

Вчера он тоже забыл её имя, он постоянно забывал её имя, но у него был разработан какой-то план…

— Наверное, вам это не нужно, при таких черепах, как у вас.

… что-то связанное с бумагой, дыханием…

— Полагаю, это так.

Да, ему повезло, — если бы его череп не был таким твёрдым, то наверняка раскололся бы от выстрела в голову (ну почему это произошло не на поле боя!) А у него лишь трещина… Он посмотрел в сторону, туда, где стоял небольшая тумбочка. На ней лежал сложенный лист бумаги.

— Незачем себя утомлять, пытаясь все вспомнить, — посоветовала медсестра. — Возможно, всего и не сумете восстановить, но разве это имеет теперь значение? Ваш мозг тоже должен излечиться.

Он слышал её слова, воспринимал сказанное ею и пытался напрячь память: что он велел себе сделать днём раньше? Лист бумаги, если расположить его под определённым углом и подуть, то верхний край приподнимется. Получилось! С нижней стороны написано: ТАЛИБА. Её имя Талиба!