на короткую стрижку, стремились завиться в густые кудри, черные маленькие глаза и орлиный нос. Мне он сразу показался похожим на итальянца, и, в принципе, внешность его можно было бы назвать и привлекательной, если бы не столь нелепый его вид.

– Я застрял, – сказал мой гость и уронил голову на пол.

– Я вижу, – усмехнулся я и отложил нож на подлокотник кресла.

– Какой позор, – прошептал он и покачал головой. – Очередной позор.

– Кто ты? – спросил я, но человек этот был столь подавлен своим положением, что, казалось, не услышал вопроса. – Помочь? – предложил я, спустя несколько секунд.

Он посмотрел на меня одновременно со смущением и раздражением, и вздохнул:

– Помочь.

Я подошел к изножью своей тяжелой дубовой кровати и взялся двумя руками за ее дно.

– Когда скажу, выползай, – сказал я и приподнял кровать. – Давай!

Мужчина рванулся вперед и освободил свою нижнюю часть тела и ноги.

– О, Господи, – усмехнулся я и рухнул в кресло, вместо того, чтобы схватить его и силой потребовать объяснений. Но я-то понимал, что это просто очередной акт спектакля, а человек этот просто играет свою роль. Насилие было здесь не союзником, а лишь демонстрацией моих сдающих нервов, да и сам незнакомец не вызывал у меня злобы. Напротив, он вызывал интерес, но в еще большей степени, усталость. Ричи немного ошибся в своих прогнозах, когда сказал, что очередной бой ждет меня вечером, и я могу хорошенько отдохнуть. Зачем откладывать дело в долгий ящик, правда?

Правую руку, тем не менее, я положил рядом с ножом, и жест этот выглядел достаточно красноречиво, во всяком случае, этот чудак проследил взглядом за моим движением и поджал губы.

– Рассказывай уже, с чем пришел, – простонал я. – Что на этот раз?

– Вообще-то именно я здесь должен задавать вопросы, – ответил он, пытаясь вернуть себе достоинство и поправляя длинный серый плащ из легкой материи, с широким воротником. Помимо этого плаща нараспашку, он был одет в черные брюки и голубую рубашку с расстегнутыми верхними пуговицами; на ногах были черные лакированные туфли. Одежда сразу выдавала свое недешевое происхождение и даже сидела на ее обладателе довольно элегантно, который, я повторюсь, имел приятные черты и лицо его в иной ситуации, выглядело бы, по меньшей мере, неглупо.

Но его ответ, который может и должен был прозвучать внушительно, вызвал у меня лишь снисходительную улыбку, и как следствие, и наряд его и внешность – все это даже немного меня забавляло. Забегая вперед, скажу, что очень скоро мне должно было стать не до забав.

– Как ты попал в мою…

– Погоди! – перебил он, подняв вверх указательный палец, и вновь рухнул на пол и полез под кровать. – Иди сюда, родная, – приговаривал он. – Да чтоб тебя! Да иди же сюда. Ага, вот так.

Он достал из-под кровати шляпу с узкими полями под цвет своего плаща, нахлобучил ее на голову и опустил почти до самых глаз.

– В твою квартиру? – спросил незнакомец и начал прохаживаться вдоль стены за которой была квартира Бешеного, при этом задумчиво оглядываю мою спальню. – Дверь была открыта и я вошел. Смотрю: ты спишь. Ну, я и не стал будить, а решил, – тут он горько усмехнулся, – появиться внезапно, застать тебя врасплох. А вышло, как обычно, – он махнул рукой.

– Что тебе нужно у меня дома? И кто ты такой?

– Что нужно? Ты мне и нужен, – сказал он спокойно, но вдруг встрепенулся всем телом и воскликнул: – Нет! Ну, сам подумай! Я два часа пролежал под кроватью, не шевелясь и почти не дыша. Конечно, мышцы затекли, потеряли пластичность – и вот результат.

– Ну, а почему, ты не сел в кресло? – я взял нож и постучал его рукоятью по подлокотнику. – Если бы я открыл глаза и первым делом спросонья увидел в квартире незнакомца, вот тогда ты бы точно справился с задачей эффектного появления.

– Да что теперь говорить… Ну, а вообще, только честно: сильно глупо все выглядело?

В его вопросе открыто звучала не только надежда, но и просьба о помиловании.

– Задумка была на пять, исполнение на три с плюсом, по пятибалльной шкале, – преувеличил я, чтобы поддержать своего гостя. На его лице мелькнуло даже что-то вроде благодарной улыбки. – Может, представишься? И объяснишься?

– Ах да! – он спохватился и принялся шарить по карманам плаща. – Да где же он? Черт возьми, помню ведь, что в правый карман положил… или в левый? Или тоже под кроватью оставил? – он хотел было вновь полезть под кровать, но вовремя запустил руку в боковой карман. – Вот он! Нашелся, слава богу. – Он продемонстрировал мне значок, который должен был свидетельствовать о розыгрыше в нормальной ситуации, но я уже понимал, что никакого розыгрыша тут нет. – Специальный агент Дно, ФБР, – отрекомендовался мой новый знакомый.

– Что? – на всякий случай переспросил я.

– Специальный агент Дно, Федеральное бюро расследований, Вашингтон, округ Колумбия.

Он поправил свою шляпу, скрестил руки на груди, и оперся спиной о стену. Все эти жесты, казалось, были скопированы с различных шпионов и сыщиков из мира кино, и теперь, когда агент Дно немного выровнял свой психологический фон, манеры эти он копировал весьма умело.

– Так, – протянул я. – Вот этого я точно не ожидал. И чем же я обязан ФБР? И в частности специальному агенту Дно?

Он задержал на мне долгий пристальный взгляд исподлобья, и взгляд этот мне не понравился. Он словно говорил мне, что знает обо мне нечто, что я пытаюсь скрыть, но что тем самым только досаждаю и ему, и самому себе. И если бы на меня так посмотрел человек, который пять минут назад не был в моих глазах посмешищем, и если бы я не знал, что взгляд этот удачная калька, то точно не захотел бы темнить и что-то скрывать. Проблема еще была и в том, что мне было совершенно нечего скрывать от агента Дно, и в целом от спецслужб Соединенных Штатов.

– Ты, наверное, не знаешь, но в ФБР есть такая практика: отправлять своего сотрудника для помощи в расследовании в другие страны, если у этих стран есть соответствующие договоренности с моей страной. Обмен опытом или что-то в этом роде. У Сантории и США такие договоренности есть, и, собственно, поэтому я здесь. Вообще, меня часто отправляют в такие командировки, – он оторвался от стены и вновь стал прохаживаться вдоль нее, больше не глядя на меня, а в голосе его опять зазвучали ноты неуверенности. – Начальство говорит мне, что все это очень важно, и я отвечаю за престиж родины и прочая