— Напейтесь ужо, — произнес степенно Егор, но, судя по веселым чертикам, плясавшим у него в глазах, сообщение на этот раз было из разряда приятных.

Алексей торопливо проглотил кружку воды и уселся на стул. Заложив ногу за ногу, он снял шляпу и метнул ее на крюк, забитый у косяка аккурат над Ермашкой, присевшим на корточки у порога. Шляпа с первой попытки плотно села на крюк, правда, опасно качнулась, но не упала, как это бывало прежде с форменной фуражкой.

Алексей достал папиросу из портсигара, постучал гильзой о ноготь большого пальца, закурил и посмотрел на урядника:

— Рассказывай, Егор Лукич, вижу, не терпится тебе!

Егор хитровато прищурился, открыл дверку своего сейфа и достал рулон желтой в черную крапинку материи.

— Вот, смотрите, — произнес он, торжествуя. — Сарпинка[26]. Из того обоза, что по зиме жулики под лед спустили.

Оказывается, кое-что и себе оставили.

— Где ты это взял? — Алексей с удивлением посмотрел на урядника. — Ты точно знаешь, что ткань из того самого обоза?

— Не знал бы — не говорил, — строго посмотрел на него урядник. — Свидетельства на то имеются правдивые. — Он вернул рулон в шкаф, а оттуда достал пару листков, исписанных крупными корявыми буквами. — На то и протокол пишется. Приказчик Михаила Корнеича, что завсегда товар для его приисковых лавок закупает, узнал мануфактуру. А я проверил — ничего похожего в другие лавки отродясь не поступало.

— Где ты ее нашел? — кивнул Алексей на шкаф.

— Дак в Черной Речке. — Егор вытащил кисет и кусок газеты. Скрутив цигарку, затянулся, и, выдохнув столб едкого дыма, произнес с довольной улыбкой:

— Не верите, Алексей Дмитрич, за три дня в первый раз без суеты самосад употребил. — И, заметив нетерпение на его лице, наконец-то перешел к подробностям:

— Я за Козулихой давно уже охотился. Кое-кто шепнул мне, что она ворованные вещи перешивает и сбывает, но все никак она мне не попадалась.

Ровно на день всегда запаздывал. Будто кто предупреждал ее. Избавлялась от тряпок в момент… — Он вновь глубоко затянулся, на миг прикрыл глаза от удовольствия и продолжал свой рассказ:

— Мужик у нее завалящий, семеро детей мал мала меньше… Я, конечно, понимаю, что не от хорошей жизни занялась она этим промыслом. Но мне-то главнее даже не ее схватить, а тех, кто ей вещи приносит на переделку да продажу.

— Подожди, Егор Лукич, — перебил его Алексей, — как все-таки этот рулон оказался у Козулихи?

— Ох, Алексей Дмитрич! Все не терпится вам! Так и норовите поперед батьки в пекло влезть. Потерпите чуток!

Доскажу все по порядку! — Он затушил окурок о подошву сапога и отправил щелчком в пожарное ведро, которое вместе с багром и небольшим ломиком висело на противоположной от него стене. — Накануне вашего приезда удалось мне узнать, что Козулиха старшим ребятишкам перед школой новые рубахи пошила. Одевать пока не позволяет, затаскают, мол. А я удивился, откуда она такую прорву мануфактуры взяла, чтобы троих сразу обшить. Сами понимаете, младшие обычно обноски за старшими дотаскивают. Следом принесли мне лоскуток. Смотрю — ткань новая. Поспрошал лавочников и в самой Черной речке, и в слободе. Нет, говорят, такой ткани сроду не бывало, да и Козулиха не из тех клиентов, чтобы в таком количестве товар закупать. Выходит, ворованный. — Егор перевел дыхание и прокашлялся. — Только где и кого обворовали в последнее время? Известно кого! Михаила Корнеича. Поехал по его приискам. И на «Неожиданном» нашел в лавке приказчика, который сопровождал тот самый обоз с мануфактурой, что спустили под лед.

— А может, материю кто из лавки прибрал? В то время, когда на нее напали?

— Нет, я уточнил. Мануфактура с обозом пропала, до лавки она не дошла.

— Ладно, — махнул рукой Алексей. — Рассказывай дальше.

— Словом, когда приказчик все мне разложил по полкам, взял я понятых и отправился с обыском к Козулихе.

И на этот раз мне повезло. И рубашки обнаружил, и кофту, что она себе пошила, и мужневу рубаху. И еще порядочный кусок, который она соседке на пуд муки сменяла. А это оставила про запас… — кивнул он на дверку шкафа.

— Что ж она так неосмотрительно поступила? Ведь раньше чутье ее не подводило?

— Ее сеструха подвела. Не сказала, что сарпинка ворованная. Подарила Козулихе и велела, чтоб выждала маленько, не пускала в дело. Дескать, ей надо расплатиться прежде за мануфактуру. А то вдруг не получится, а материя уже в дело пойдет…

— Что ж это за сеструха такая щедрая, что материю рулонами дарит?

— Да она и прежде помогала. То яиц пришлет, то мяса, то масла. У нее хозяйство справное, а у Козулихи никакая живность больше месяца не держится. Все прахом идет…

— И кто ж эта замечательная сестра?

— В том-то весь и вопрос, Алексей Дмитрия, — уже с явным торжеством в голосе произнес урядник. — Таиска это. Захарки Бугатова хозяйка. Выходит, и вправду он входит в ту шайку, что разбои учиняла! — Он хлопнул ладонью по столешнице и радостно уточнил:

— Кажется, выдернули мы ниточку из клубка! Теперь только бегунцов отыскать осталось. Но, думаю, дело за этим не станет.

— Я когда за Алексеем Дмитричем направлялся, мимо Таискиного двора проезжал; — подал голос Ермашка. — Бабка рыбу чистила. Таймешат. Вот таких! — отмерил он руку от плеча до запястья. — Откуда у них таймень, если Таиска отродясь рыбалкой не занималась?

Егор вскочил на ноги:

— Точно, на островах они скрываются! И я знаю, где то улово, где таймешата спокойно на мышь идут. Только на островах нам их не взять. Уйдут запросто. Там протока на протоке, камыши сплошные, до зимы ловить будем. Надо брать у Таиски на хате. — Он вытащил из кармана массивные серебряные часы с цепочкой. — В десять вечера, как только стемнеет, устроим засаду в ее избе. И будем ждать хоть неделю, пока не застукаем Захарку-паскудника.

— А семью Ерофея Матвеева ты тоже взял под наблюдение? — справился Алексей.

— Обижаете, Алексей Дмитрич! С первого же дня! Там у меня муха не пролетит, кобылка[27]не проскочит! У Матвеевых пока тихо! Жена у Ерофея с пожара обезножила и не шастает где ни попадя, как Таиска.

— Хорошо, рассказывай теперь: как собираешься Захара отловить? — Алексей пододвинул свой стул ближе к столу.

— Ермашка, — обратился поверх его головы к приятелю урядник, — нечего тебе баклуши бить. Поезжай, порыскай вблизи Таискиной избы. Смотри, не упусти ее! Только без причины в глаза не лезь. Она баба шустрая, живо сообразит, что к чему. Тогда мы только Захара и видели…

Ермашка вскочил на ноги и выбежал из кабинета. И уже через секунду топот лошадиных копыт возвестил о том, что он отправился выполнять задание.