– Вы не должны бояться, – предупредила Маренн, ласково прикоснувшись к руке женщины. – Ничего страшного, такого, как в прошлый раз, больше не случится. Я скажу вам прямо, я надеюсь встретиться у вас на квартире с госпожой Опалевой…

– Но она же в Стокгольме! – воскликнула Ливен, всплеснув руками, так что кошка упала ей на колени и недовольно мяукнула, спрыгнув на пол.

– Вы были правы насчёт вашей бывшей ученицы, – терпеливо продолжала Маренн. – Она вернулась в Хельсинки, чтобы спасти вас. Но без моей помощи ей вряд ли это удастся. Я хочу предупредить вас, вы должны быть готовы выехать с госпожой Опалевой в Швецию, как и предполагалось с самого начала. Поймите правильно, вы скомпрометированы в глазах финской полиции сотрудничеством с большевиками. Сейчас идёт война. Они не оставят вас в покое. А я должна вернуться в Берлин уже через несколько дней, меня там ждёт срочная работа. Неизвестно как будут дальше разворачиваться события. Красная армия ведёт наступление по всем фронтам, – рассказывала Маренн. – Вы лишены здесь возможности слушать радио, но поверьте мне. Вполне вероятно, что их усилия будут иметь некоторый успех, хотя в их окончательную победу я не верю. Но это вызовет усиление контроля внутри страны. Вас будут преследовать как пособницу красных. Я понимаю, что это не так, что вы вовсе не сочувствуете большевикам, но в условиях военного времени никто не будет вникать в тонкости. Вполне вероятно, арестуют ещё раз, и тогда уже некому будет помочь. Если бы госпожа Опалева не вернулась, я думала о том, чтобы забрать вас с собой в Германию, а оттуда уже переправить в нейтральную страну. У меня есть такие возможности, поверьте. Но лучше пусть это сделает она. С моей помощью, конечно, иначе не получится. Я думаю, так вам будет спокойнее.

– А когда Катрин приедет ко мне? – спросила княгиня Ливен испуганно. – Она приедет сама?

– Пока я не могу вам сказать, как всё это будет, – призналась Маренн честно. – Мы не знаем пока, где находится госпожа Опалева, приехала ли она уже в Хельсинки, у нас нет такой информации. Но вчера она была в Пори, это совершенно точно. И путь её лежит в Хельсинки, куда же ещё? Кстати, вполне вероятно, что вам предстоит встретиться и с другой своей петербургской ученицей, княжной Марией Шаховской, она любезно согласилась выступить посредником между мной и госпожой Опалевой, чтобы Катрин мне доверяла. Думаю, все вместе мы поможем вам выпутаться из той неприятной истории, в которую вы попали. Вы согласны?

– Да, вполне, – пролепетала Ливен едва слышно.

– Вот и замечательно, – Маренн ободряюще сжала дрожащую сморщенную руку пожилой княгини. – Внизу ждёт машина. Она отвезёт вас с Марусей домой. Сейчас я приглашу свою помощницу фрау Кнобель, она очень опытная медсестра и сиделка. Она будет сопровождать вас до дома, поможет убраться в квартире, там же был обыск, ну и будет находиться с вами, на случай, если вы почувствуете себя хуже.

Маренн подошла к двери, приоткрыла её.

– Фрау Кнобель, – позвала, чуть повысив голос, – поднимитесь, пожалуйста.

– Я прошу прощения, фрау Ким, – на лестнице, ведущей на второй этаж, появился Росслинг. – Вас вызывает Берлин. Штурмбаннфюрер Шелленберг.

«Теперь Вальтер, конечно, звонит сюда, Росслинг ведь отстранен от дела Ливен», – мелькнула у Маренн мысль.

– Сейчас я спущусь, Курт, благодарю вас. Фрау Кнобель, – она обратилась к медсестре. – Спускайтесь с вашей подопечной в машину. Я скоро подойду. Соберите все вещи. И не забудьте кошку, это самое главное! – Маренн улыбнулась.

– Я всё сделаю, фрау, не волнуйтесь, – деловито кивнула медсестра.

Маренн прошла в кабинет Росслинга. Гауптштурмфюрер закрыл за ней дверь. Сам он войти не посмел. «Чему в СС учат хорошо, так это дисциплине, – подумала Маренн. – Сказано, тебя больше не касается, всё – никаких возражений».

Подойдя к столу, Маренн сняла трубку телефона.

– Я слушаю, штурмбаннфюрер.

– Добрый вечер, фрау Ким, – услышала она голос Шелленберга. – Как чувствуют себя ваши подопечные, я имею в виду обеих русских знатных дам, княжну Шаховскую и княгиню Ливен?

– Они обе радуют меня, штурмбаннфюрер, – ответила Маренн. – Княжна Шаховская уже немного ходит сама, но пока что только в помещении. А княгиня Ливен только что отправилась домой. Я забрала её у Росслинга, и пока она побудет под наблюдением фрау Кнобель, моей медсестры. Я попросила Росслинга дать распоряжение финской полиции, чтобы они сняли арест с квартиры Ливен. Я надеюсь использовать её для возможной встречи с Эльзой. Других возможностей у меня в Хельсинки нет. Если только специально снимать помещение, но это может привлечь ненужное внимание.

Маренн замолчала, ожидая, что скажет штурмбаннфюрер, одобрит ли её решение. В конце концов, ситуацию ещё не поздно изменить, княгиня Ливен и фрау Кнобель ждут её в машине.

– Это разумно, – согласился Шелленберг после паузы. – Во всяком случае, этот ход позволяет и нам, и Эльзе на время выйти из поля зрения агентов абвера и прочих заинтересованных в наблюдении за нашей деятельностью лиц. Вы приняли правильное решение, фрау Ким.

– Известно ли уже что-либо об Эльзе, мой штурмбаннфюрер? – спросила Маренн с тревогой. – Где она? Уже в Хельсинки?

– Она в Хельсинки, – подтвердил Шелленберг. – Имеет при себе документы на имя погибшей Ирмы Такконен. Сняла квартиру в доме на улице Силтасааренкату в районе Каллио, это рабочий квартал. Сегодня вечером будет ждать связь в пивной на площади Хаканиементори. Этот адрес она получила от своего погибшего агента в Пори, и это её единственная ниточка, которой она придерживается. Пивная на площади Хаканиементори – бойкое местечко, там вертится много людей сомнительного толка.

– Откуда такая точность? – Маренн искренне удивилась. – О действиях Эльзы, я имею в виду?

– От нашего общего друга оберфюрера Мюллера, – ответил Шелленберг. – Он, кстати, просил передать вам привет, фрау Ким. Гестапо умеет работать, когда захочет. У них действительно налажена четкая система, очень много информаторов. Особенно хорошо у Мюллера получается с люмпенами. Вот князи, бароны, дипломатический корпус – здесь Мюллер пас, к нему не стоит обращаться. Это по нашей части. А вот гомосексуалисты, проститутки, всевозможные пролетарии в пивных, вообще рабочий класс – здесь Мюллер незаменим. Вот и в пивной на площади Хаканиементори у него нашёлся свой человек. Кстати, весьма авторитетный в рабочей среде Каллио, его там многие знают. Некто Марко Кутунен, работает на ремонте трамвайных путей. В гестапо он проходит под кличкой Эрик. Попался Мюллеру на гомосексуализме. Предпочитает мальчиков юного возраста. Этот Кутунен координирует действия большого количества рабочих организаций в столице Финляндии. Мюллер умеет поймать крупную рыбку. Тут с ним никто сравниться не может. Кстати, НКВД сейчас настаивает, чтобы Мюллер раскрыл им провокаторов в рабочей среде,