я смогу им дать? По одному рублю в руки? По два рубля? Но ведь тогда я уже никогда не смогу создать для них те удочки, которыми они сами окажутся способны наловить себе рыбу. Иносказательно говоря, конечно, — на всякий случай уточнил он. — В результате, все, что мне остается делать — это терять драгоценное время и ждать, вкладывая деньги в презренное золото, дабы те не канули втуне. И это вместо того, чтобы начать инвестирование в развитие страны, как никогда прежде! Грустно!

— Дела-а-а! — только и смог, что протянуть в ответ изрядно загруженный новыми знаниями отставной контр-адмирал. Курируя все судостроительные активы их «веселой компании» он не понаслышке знал, сколь тяжело сейчас приходится верфям, оставшимся вовсе без казенных заказов — сказалось зачисление в Российский Императорский Флот огромного количества немецких кораблей и субмарин, полностью закрывших все его потребности. Да и без частных тоже, поскольку все немногочисленные клиенты потянулись к англичанам и даже к немцам, чьи цены на суда оказались куда как привлекательнее даже с учетом солидных таможенной пошлины. Здесь же его друг предрекал скорое вхождение в подобное положение и многих прочих производств. За чем не мог не последовать очередной передел рынков, как внешних, так и внутренних. Что было на руку кому угодно, но только не сегодняшней России.

— Дела-а-а! — согласно вторил ему доморощенный пророк, который не захотел жалеть своего друга и поведал все, как оно действительно может статься, вместо описания исключительно светлого будущего в розовых тонах.

Тем временем, пока пассажиры дорогущего автомобиля ушли в себя, обдумывая прозвучавшие в его салоне слова, Роллс-Ройс протрясся по ведущей вдоль Обводного канала дороге и выехал на Шлиссельбургский проспект. Сегодня они ехали вдвоем в одном автомобиле не просто так, а направлялись к «Невскому судостроительному и механическому заводу», которому недолго оставалось быть судостроительным. Мало того, что заказов на суда и корабли действительно практически не стало, так еще себестоимость их изготовления в столице делало подобный бизнес совершенно убыточным. Слишком дорогая логистика и гораздо более высокие зарплаты, нежели в иных городах, ставили крест на продолжении существования подобного производства. Кризисы неминуемых войн миновали, и как всегда после этого на первое место начинала выходить экономика, что была обязана являться экономной.

Как бы ни было жалко уничтожать столь уникальное предприятие, но содержать его десятилетиями за свой счет никто не собирался. Благо имелось куда пристроить всех специалистов-судостроителей, хоть это и было связано с их переездом в Крым, на что не все могли бы согласиться. Но также у людей имелась возможность перепрофилироваться, поскольку механическая часть, также указанная в названии завода, наоборот, обязана была пойти лишь в гору. По-сути, здесь, под одной крышей, собирались объединить все моторостроительные, механические и электромеханические столичные производства принадлежавшие «Русско-Китайскому банку». Ведь если на суда и корабли заказов для этого завода было не достать, то спрос на паровозы, тепловозы, трамваи, электродвигатели, генераторы, паровые турбины, котлы, всевозможные тепловые двигатели, насосы, печатные машинки, арифмометры и много чего еще рос, как на дрожжах. Слишком многое выработало свой ресурс и пришло в негодность за время войны, а достать замену практически не представлялось возможным — все ресурсы уходили на обеспечение нужд армии с флотом. А потому спрос сильно превышал имеющееся внутреннее предложение, приводя к очередному захвату российского рынка иностранными производителями. Ну а поскольку все это были товары не столько народного, сколько промышленного, назначения, у Ивана Ивановича, курирующего данное переориентирование предприятия, имелась надежда, что даже в случае начала финансового кризиса без казенных заказов они не останутся. Особенно, учитывая, кто являлся не афишируемым совладельцем этого самого банка. Заодно, наконец, удалось продавить городские власти на продажу близлежащих пустующих территорий не по откровенно грабительской цене. Так что появлялась возможность, как для общего расширения завода, так и для постройки в пешей доступности полноценных жилых кварталов со сдачей там комнат и квартир своим же работникам.

— Вы, кстати, просили узнать по поводу списываемых из флота кораблей, — нарушил затянувшуюся тишину Николай Николаевич. — Мне недавно стало известно, что «Владимира Мономаха» собираются поставить на прикол уже в следующем году. Так что если он вам интересен, советую обратиться с соответствующей просьбой к морскому министру. Может он согласится отправить «старичка» в крайний учебный поход с Дальнего Востоке до самой Балтики, коли прознает о вашем желании включить его в фонды будущего крупнейшего в мире военно-морского музея.

— А? — слегка вздрогнул пребывавший в своих думах барон Иванов, стоило только соседу вновь заговорить. — А! Отличная новость! Обязательно отпишусь ему! — дослушав Протопопова, закивал он головой. — Это ведь последний уцелевший из всего своего поколения броненосный рангоутный крейсер нашего флота. Такой замечательный экспонат никак нельзя упустить! — Действительно, хоть подобные ему корабли устарели еще ко времени Русско-японской войны, они принимали непосредственное участие, что в ней, что в боях завершившейся Первой Мировой Войны, пока именуемой всеми просто Великой войной. Да, уже не в качестве истребителей торговли, а как сторожевые корабли и минные заградители. Однако же до конца исполнили свое предназначение — служить России.

— Действительно. Последний, — слегка изумился отставной контр-адмирал, перебрав в уме все прочие корабли этой эпохи и их судьбы. — Надо же! А я даже и не уследил, — покачал он головой. — Так может нам, пока не поздно, озаботиться судьбой черноморского «Синопа»? Все же тоже последний в нашем флоте эскадренный броненосец постройки прошлого века, если не учитывать «Петра Великого». Но того так сильно перестроили, что опознать в нем броненосец, уже не представляется возможным.

— Мы его, естественно, тоже не забудем. Но вообще по поводу подобных экспонатов можете не переживать. Я уже договорился с президентом Израиля о выкупе у них по цене металлолома обоих некогда предоставленных Россией броненосцев. Содержать они их не могут — денег нет от слова «совсем». Продавать прежде, было страшно — все воевали, и османы под шумок вполне могли наведаться к ним для реванша. А демонтировать с этих кораблей башни с орудиями, для последующей постройки батарей береговой обороны, они едва закончили. Так что мы даже сможем вернуть обоим первоначальный вид, установив назад родное вооружение, благо известно, где оно все до сих пор находится совершенно никому не нужное. Правда денег на все это уйдет уйма, — покачал он головой, показательно схватившись за нее руками. — Одно лишь радует меня во всем этом. Потомки смогут увидеть их и потрогать собственными руками, дабы четко осознать, на чем ходили в бой их великие предки. А то я подобного был практически лишен. На мою долю выпала возможность взойти на борт и потереть носовое орудие лишь одного такого корабля. Но зато самого мощного за всю историю человечества! Шутка ли! Один его выстрел уничтожил