Собравшись с силами, набрала начальнику — не просто же так он пытался дозвониться.

— Кира, объясните мне одну вещь: где, мать их, документы, которые вы забрали у Демидова? — обманчиво спокойно выговорил начальник, сразу же ответив на вызов.

— Они у меня, — призналась я. — Положила к себе в сумку, чтобы при переезде не потерялись… а сегодня оставила сумку дома.

— Молодец, — язвительно гаркнул Воронцов, но тут же сбавил тон. — Ладно, ждите, я скоро подъеду.

Отключив вызов, уставилась на телефон. Это что же такое важное случилось, заставившее Воронцова ехать за документами в десятом часу вечера? Про адрес понятно: ведь подвозил уже. Что ж, придется принимать гостей.

Едва успела переодеться и распустить уставшие за день волосы, как раздался звонок домофона. Неужели Воронцов так быстро добрался? Оказалось и правда он. Открыла заранее все двери и поставила чайник — голод не тетка, конечно, но тренировка с Михмалли меня вымотала.

Начальника встречала, выйдя на площадку. Быстро поднявшийся на пятый этаж, Кирилл Романович вдруг замер, увидев меня. А что такого? Мамочки… так я ведь по привычке в свое любимое оделась, в чем и Максима встречала. Похоже при покраске волос часть химии попала и в мозг.

— Я очень сильно извиняюсь, Кирилл Романович, — сгорая от стыда, быстро произнесла я.

И при том неизвестно: стыдно было то ли от наряда, в котором меня увидел начальник, особенно после игры в бильярд. Или от того, что утащила важные документы. Он ведь мог и подумать, что я их с какой — то целью взяла.

— Бывает, — качнул головой начальник. — Но впредь будьте внимательнее, Кира. Так я могу получить документы? Завтра утром они должны быть на столе у клиента.

— Конечно, — закивала я. — Заходите, сейчас отдам, — и скрылась в квартире.

На этот раз отказываться от приглашения мужчина не стал. Когда я вернулась с листами, он стоял в прихожей и с непроницаемым лицом разглядывал висящую картину. Мама написала ее несколько лет назад. Как и всегда, осталась верна любимой стихии — на полотне нерешительно замерло море, будто уснувшее на краткий миг, когда солнце поднимается из глубин его вод. Отец называл эту картину «Рассветной пасторалью», не слушая уверения матери, что пастораль к делу вообще не относится, потому что ничего сельского на изображении нет. Но папа — это папа. Если он сказал пастораль, значит, пастораль. Для морских жителей, что ютятся в глубинах.

— Красивая картина, — наконец, отмер Воронцов и принял из моих рук документы. — Кто художник?

— Мама, — улыбнулась я, гордясь родной матерью. У нас весь дом был украшен ее полотнами.

— Неужели? — как-то притворно удивился начальник. Узнал ведь все про мою семью — печенкой чувствую. — Море как будто живое. Только спящее, ранимое и… доверчивое.

Интересная трактовка, но и она имеет право на жизнь.

— Мне тоже нравится. Мама и меня пыталась научить рисовать, но успехом это дело не увенчалось. Только Мишкины глаза получаются, как настоящие. А остальное… на остальное лучше перед сном не смотреть.

— Даже так? — приподнял бровь Воронцов. — Вы меня заинтриговали, Кира. Позволите взглянуть?

Не самая лучшая перспектива, но откровенно выгнать Кирилла Романовича совесть не позволяет. Пришлось отступить в сторону, пропуская Воронцова в небольшие апартаменты.

— Раз вы настаиваете, — кивнула я. — Проходите. Я сейчас.

К начальнику возвращалась, накинув легкий нежно — голубой халатик. Все лучше, чем было. А маяться от царившей в квартире жары и духоты, несмотря на открытые настежь окна, даже ради Воронцова я не собиралась. Завидев меня, несколько обогатившуюся одеждой, он хмыкнул. У меня создавалось ощущение, будто он делает вид, что никакой игре он меня не учил. Или учил, но делал это в прошлой жизни. Но я — то прекрасно помнила подробности невинной забавы.

— Ну вот, — я провела Воронцова в свою комнату и достала из ящика тоненький альбом. Раскрыла на первой странице, с которой косил хитрым глазом Михмалли. Морда у него оказалась сильно вытянута, уши — торчком и по размеру больше напоминали ослиные. Зубы — акула обзавидуется. Но зато глаза… глаза, как живые, с игривой смешинкой и бесконечной глубиной в темных зрачках.

— Зря прибедняетесь. Как по мне, очень неплохо, — разглядывая картинку, оценил Воронцов.

— Вы мне льстите, Кирилл Романович, — расплылась в улыбке я. Дома я чувствовала себя в своей тарелке и практически не ощущала зависимости от этого высокого и статного мужчины, что смотрелся в скромной обстановке двушки на окраине, как чистокровный племенной жеребец в курятнике. Ни к месту, короче говоря.

— Кира, помните, я обещал вам подарок, — после томительной минуты полной тишины снова заговорил Воронцов.

— Не надо, — покачала головой. — Вы не обязаны.

— Не обязан. Но я хочу его вручить.

Хм, что-то мне напомнила подобная фраза. Никак у них с Державиным гораздо больше общего, чем они хотят показать? Кстати, о Державине… Странно, что он не звонит, учитывая, что оповещения о прочитанных сообщениях он получил.

В следующее мгновение начальник достал из дипломата небольшую, но довольно толстую книгу.

— Издание старое, но эта книга — настоящий кладезь знаний. Мне в свое время очень помогла, — серьезно начал он. — Я вижу, что вы очень целеустремленная девушка. И прекрасно помню про свои слова — подумать о вашем переводе. Но для этого, как вы понимаете, нужно работать, причем очень усердно и старательно. Тогда, возможно, вы все-таки перерастете должность ассистента.

Возможно… Интересная вставка, если учитывать, что Державин предлагал мне место личного помощника. И подразумевала я, что не для составления расписания. Но что бы там ни предлагал Максим, в своем трудоустройстве я была уверена.

Но все равно взирала на подарок с благоговением — основы судебного красноречия.

— Спасибо, — выдохнула я, принимая издание. Слишком полезный подарок, слишком ярко кричащий и слишком… личный. В том плане, что тесно связан с моей личностью. Откуда Воронцову знать, что именно эту книгу я мечтала прочитать за годы обучения в университете? Но была она редкой, в библиотеке — нарасхват, а после и вовсе оказалось потерянной где — то на просторах хранилища.

— Может, чай будете? — отблагодарить Воронцова очень хотелось. Начальник не несколько мгновений нахмурился, но затем уверенно кивнул. Провела мужчину на кухню и принялась, как и положено радивой хозяйке, накрывать на стол.

— Кира, вы тогда так и не рассказали свою историю до конца, — огорошил Воронцов. Я даже замерла, держа в руках нож, которым только что разрезала лимон.

Обернулась к начальнику с вопросительным взглядом.

— Простите?

— Тогда в машине мы разговаривали, — напомнил мужчина. — Я позволил себе некоторую вольность в суждениях о вас… И