Третий вагон был шикарнее прочих, но и первый хозяин его определялся сложнее. Возможно, какой-нибудь нью-йоркский финансист. Мысленно Саския дала им названия: Пивной вагон, Древесный и Денежный. Купе Саскии располагалось в дальнем конце Денежного вагона: оно состояло из спальни и смежной с ней ванной комнаты, укомплектованной чугунной ванной на львиных лапах. Мимо купе проходил узкий коридор. С другой стороны из больших окон открывался вид на левую сторону дороги.

Едва все гости сели, как вагоны в самом деле тронулись без предупреждения – и после этого уже ни разу надолго не останавливались. При движении их сильно качало взад-вперед. Будь Саския фанаткой поездов, она бы жадно ловила все детали. Цепочку из трех старинных пассажирских вагонов встроили в длинный поезд, большинство вагонов в котором предсказуемо были грузовыми. Соседние пути постепенно расчищались. За окном поплыл какой-то пейзаж. Вдалеке мелькнула серная гора. Но скоро поезд покинул порт и двинулся по районам индустриальной застройки. Дорога шла на запад вдоль Буффало-Байю, от Тринити-Бей (он остался позади) к центральному Хьюстону, а затем – на безбрежные просторы Техаса.

Посреди хьюстонского индустриального пояса, всего в нескольких минутах езды от серной горы, поезд замедлил ход и на разъезде свернул на боковую ветку. Здесь их уже ждала цепочка из полудюжины обычных пассажирских вагонов «Амтрак» и вагона-ресторана. Здесь же стояли гурьбой автобусы и внедорожники, которые Саския последний раз видела в «Т. Р. Микс». Чтобы на них посмотреть, ей пришлось выйти из купе и перейти на правую сторону Денежного вагона. Возле путей и в окнах обычных вагонов она увидела знакомых – в том числе людей из ее команды.

Оставив позади все «амтраки», поезд сбавил скорость, остановился, а затем поехал задом, перешел на боковую ветку и состыковался с ними. Саския давно уже бросила притворяться, что ей неинтересно: она открыла окна с обеих сторон Денежного вагона и, высовывая голову то здесь, то там, следила за тем, что происходит. До сих пор Денежный вагон был в поезде последним. Ее купе – в самом конце. В еще одно, в передней части вагона, кажется, поселили лорд-мэра. Перед ним, в Древесном вагоне, ехали Сильвестр и Микьель, а первый, Пивной вагон служил временной резиденцией Т. Р., а также временным салуном, где, как легко догадаться, не было недостатка в пиве. От Пивного вагона и до самого локомотива тянулись товарные вагоны: самосвалы с серой, контейнеры и одна цистерна.

Теперь же цепочка вагонов «Амтрак» состыковалась с задней стеной Денежного вагона, вплотную к купе Саскии. Коридор, идущий мимо ее спальни, заканчивался дверью – разумеется, из полированного дерева и с блестящей латунной ручкой – с окошком в ней, через которое Саския видела, как вагоны сближались и наконец сцепились с металлическим лязгом. На той стороне, в таком же окошке, показалось лицо Амелии. Разумеется, весь сегодняшний день они были на связи; однако и врожденные свойства характера, и благоприобретенные навыки Амелии не позволяли ей по-настоящему расслабиться, пока охраняемая персона была не рядом. Так что облегчение у нее на лице читалось даже сквозь два оконных стекла.

Установление всех нужных соединений между вагонами заняло еще несколько минут, затем поезд снова выехал на основную ветку и начал набирать скорость по направлению к центру Хьюстона. Двери открылись. Влетели Амелия и Фенна, за ними вошел носильщик с багажом Саскии. Виллем принял у него багаж и занес в купе, а Фенна принялась раскладывать на крохотном туалетном столике в углу свои рабочие инструменты. Аластер и Руфус – странная парочка – тоже вошли и неловко болтались в коридоре, пока Саския не попросила их быть как дома и не пригласила устроиться в средней части Денежного вагона, где располагалась своего рода гостиная. Следом в вагон ввалилась толпа чуть не лопающихся от важности англичан – свита Боба. Появился официант и начал принимать заказы. Саския, извинившись, пошла к себе вздремнуть.

Когда она открыла глаза, яростное солнце уже покраснело и заметно остыло. Саския отдернула занавеску и долго любовалась холмистыми просторами Техаса, которые плоский красный свет заходящего солнца превратил в какой-то марсианский пейзаж.

Шандигар

Переезд из Амритсара в Шандигар Лакс воспринял как возможность чуть больше попутешествовать по Стране пяти рек. До сих пор он видел очень мало. Но теперь община – нет, общество, – частью которого он стал, просто прилепившись к нему, когда обедал чечевицей в лангаре и месил грязь в акхаре, – наконец приняло его и показало свою силу и доброту. Среди водителей-дальнобойщиков оказалось много сикхов. На любой заправке скажут, какой грузовик, автобус, может быть, даже мотоцикл скоро отправляется в ту сторону, куда тебе нужно. А если не очень скоро – в лангаре для тебя найдется бесплатный ужин и, может быть, кто-то подскажет, где переночевать. Стоило сколотить какой-то базовый капитал доверия, отрастить бороду, научиться правильно одеваться и бегло говорить – и вот просто благодаря тому, что он молодой человек и путешествует в одиночку, у него появилась возможность объехать весь Пенджаб если не быстро, то, по крайней мере, дешево. Можно сказать даже, чем меньше он тратил, тем легче все удавалось: люди с куда большей охотой помогали усталому запыленному путнику, чем канадскому туристу с толстым кошельком.

Лакс поставил себе целью посетить все пять рек, давших Пятиречью его имя, с севера на юг: Джелам, Ченаб, Рави, Беас и Сатледж. Все они впадали в великую Инд, подарившую имя Индии.

Не то чтобы Лакс чувствовал себя обязанным не пропустить ни одной реки. Это не было ритуальным паломничеством или чем-то вроде того – скорее отвечало его внутреннему чувству… чувству завершенности, что ли. Побывав на берегах всех пяти рек, он сможет сказать, что по-настоящему увидел Пенджаб.

Амритсар располагается ровно посередине между Рави и Беасом, так что их не составляло труда навестить за день. Для начала он отправился на западный берег Беаса, туда, где Александр Великий, оставив всякую надежду присоединить Пятиречье к своей империи, приказал усталым и разочарованным войскам поворачивать назад, в Македонию.

Часть русла Рави совпадает с индийско-пакистанской границей, разрезавшей Пенджаб пополам – политическая хирургия, принесшая населению немало бед и косвенно объясняющая, почему семья Лакса владела сетью бензоколонок в Канаде. С самого рокового 1947 года река демонстрировала вопиющее презрение к линии разграничения, торжественно прочерченной на картах, и с каждым весенним разливом уходила то в одну, то в другую сторону от привычного русла. Выбрав ее излучину, загнутую в сторону Индии, Лакс смог посетить Рави, побродить в ее водах, оценить привычки местной рыбы,