слова всякий раз, когда речь заходила о Второй мировой войне.

– Супероружие Гитлера, один из его амбициозных проектов. Несколько таких ракет нацисты запустили из моей страны. У них был особый принцип движения, что-то вроде примитивного реактивного двигателя.

– Пульсирующий воздушно-реактивный двигатель, так это называется, – подхватил Т. Р. – Именно из-за пульсации эти ракеты прозвали «перделками». Неописуемо ужасная конструкция… для всего, кроме наших прямых целей.

Техники в аппаратной отдавали какие-то распоряжения рабочим по другую сторону стекла. Те открывали клапаны и проверяли датчики. По сигналу все они покинули помещение. Началась сложная и очень хорошо организованная процедура, по эмоциональному накалу напоминающая обратный отсчет перед стартом ракеты. Однако тянулась она несколько минут. Чтобы не терять время зря, Т. Р. подошел к стеклу и принялся подсвечивать лазерной указкой детали, которые без этого остались бы незамеченными в переплетении труб и кабелей. Прежде всего он указал на обычное пятигаллоновое пластмассовое ведро, стоящее на полу и наполовину полное серы.

– Наша высокотехнологичная модель транспортировки элемента S. Полностью на человеческой тяге, – объявил Т. Р. с совершенно серьезным лицом.

Саския уже начала понимать, что эта клоунада – неотъемлемая черта его характера.

Рядом с ведром стояла стремянка на колесиках, сейчас расположенная так, что по ней можно было забраться на платформу на высоте человеческого роста. Там имелась вертикальная прозрачная труба, длиной в руку и шириной в ладонь, заполненная серой почти доверху. Сверху она была открыта, должно быть, чтобы подсыпать туда серу из ведра. Нижний конец уходил в трубу пошире, сделанную из нержавеющей стали.

– Топливный бак, – пояснил Т. Р.

Дальше стало сложно следить за объяснениями: огонек указки Т. Р. двигался вдоль трубы – или, по крайней мере, там, где можно было предположить существование трубы, – укутанной в трубчатое покрывало изоляции и снабженной предостерегающей надписью: «S (ЖИДКАЯ ФОРМА) ОСТОРОЖНО, ГОРЯЧО!» Она подсоединялась к большой трубе, выходящей за дверь.

– Подача горючего, – объяснил Т. Р. – Прямо сейчас жидкая сера течет по трубам… течет… – Огонек указки завершил свой путь на устройстве в конце большой трубы. – Прямо в камеру сгорания!

В этот миг толстые стекла содрогнулись. Несколько мощных ударов, один за другим, отдались у зрителей в ушах и сотрясли их тела; при каждом толчке из трубы, направленной на Техас, вырывались языки пламени и клубы дыма. После нескольких фальстартов толчки приобрели четкий ритм. Теперь труба походила на толстый пулемет, стреляющий и плюющийся дульным пламенем. Даже сквозь стекло мощь и громкость производила впечатление. А на расстоянии нескольких миль, должно быть, этот звук в самом деле мог напоминать продолжительный пердеж.

Испытание длилось не больше пятнадцати секунд; затем началась процедура отключения устройства, столь же, а быть может, даже более сложная, чем процедура его запуска.

– Надолго мы ее не запускаем, – почти застенчиво объяснил Т. Р. – Если соседи настучат в Управление по охране окружающей среды, у нас будут неприятности.

– Уверен, в таком месте можно выйти сухим из воды, даже если кого-нибудь убьешь! – заметил Микьель.

– И такое случается, – философски заметил Т. Р.

– Давайте, так сказать, соединим отдельные точки, – заговорил Сильвестр. – Итак, ваши инженеры – те, кого вы переманили из космического центра, – изобрели двигатель…

– По всем мировым стандартам самый «грязный» двигатель в мире! – поспешил пояснить Т. Р.

– …в котором в качестве топлива используется расплавленная сера.

– Именно.

– А выхлоп состоит из сернистого газа.

– Само собой.

– Любопытно! И что дальше?

– Дальше – новые точки. И новые связи между ними. Для начала прокатимся на паровозике!

Территория, хоть и небольшая по стандартам нефтеочистительных заводов, была достаточно велика, и им снова пришлось сесть в автобус. Огромная башня серы и «перделка» остались позади. Попетляв между каких-то зданий, автобус проехал вдоль ряда кранов и конвейеров, использующихся для погрузки и разгрузки поездов. Дальше они очутились в открытом логистическом депо. Через него проходили несколько параллельных железнодорожных путей, соединяющих пристань с каким-то пунктом на суше. Со стороны суши все они объединялись в один путь. Иными словами, среди всего прочего здесь находился маневровый парк, позволяющий соединять и рассоединять вагоны. Сами вагоны, стоящие на ближайших путях, были, как и следовало ожидать, товарными: в основном контейнеры на платформах, несколько открытых вагонов, крытых брезентом, – видимо, с серой. Трясясь и подпрыгивая на неровной почве, автобус проехал позади них, и посетителям открылись дополнительные пути.

– Прежде чем вы увидите то, что сейчас увидите, и мы на пару часов расстанемся, – заговорил Т. Р., – хочу пояснить: поезда меня не интересуют. Плевал я на них. Хватать вас за пуговицы и выносить мозг болтовней о поездах точно не стану. Не такой я человек. А вот один мой старый приятель – как раз такой. Долгая история, в общем, тысячу лет друг друга знаем, денег у него куры не клюют, и он помешан на поездах. Он их коллекционирует, прикиньте? Покупает, чинит, ставит у себя на территории. Или одалживает мне. Говорит, им полезно быть на ходу. «Упражняться», так он говорит. Иначе что-то там ржавеет, или… короче, voilà! Прошу!

На одном из параллельных путей, полностью скрытые от глаз цепочками товарных вагонов на соседних линиях, стояли друг за другом три пассажирских вагона того типа, какой Саския до сих встречала только в транспортных музеях.

В Амстердаме на центральном вокзале есть особая комната ожидания, формально предназначенная для Саскии (или для иного действующего короля или королевы), но никогда не используемая, потому что ждать поезда в особом зале – абсолютно не normaal. Разве что короли времен Прекрасной эпохи освежались там в ожидании своего личного поезда. Вот этот личный поезд, если он когда-нибудь существовал, мог бы напоминать вагоны, на которые сейчас смотрели Саския и остальные. Своего рода викторианский эквивалент современных бизнес-джетов. Американская версия – не для коронованных особ, а для бизнес-магнатов, что с шумом и громом носились туда-сюда по железным дорогам Позолоченного века[45], с семьями, детьми и слугами, курили сигары и отправляли телеграммы, пока за окном мелькал Канзас или Аппалачи.

И здесь, как и везде, присутствовала обслуга, аккуратная, подтянутая и вежливая, вооруженная наушниками. Каждого ВИП-гостя проводили в отдельное купе в одном из трех вагонов, предложили чувствовать себя как дома и осмотреться, напомнили, что вагоны могут тронуться без предупреждения и в любой момент. Освежившись, Саския прошлась по всем трем вагонам – и, стыдно сказать, глазела беззастенчиво, словно помешанная на поездах туристка. У каждого вагона, очевидно, была долгая и интересная история. Косвенные свидетельства подсказывали, что один из них принадлежал когда-то пивному барону немецкого происхождения из Сент-Луиса. Второй был собственностью магната с западных гор, сколотившего состояние на топливе – в основном дереве, немного угле.