Она даже заметила на одном здании вдалеке логотип «Шелл». Но наконец они въехали в охраняемые ворота, украшенные логотипом нефтяной компании, о которой она ничего бы не слышала, если бы Виллем еще дома не составил досье на Т. Р., а Саския его бы не прочла. Это была маленькая (по стандартам техасской нефтехимической промышленности) фирма, основанная дедом Т. Р. и все еще существующая как юридически независимое предприятие, хотя в последние десять лет она почти не вела бизнес.

За воротами началась прибрежная территория; в сравнении с крупными промышленными комплексами вокруг она казалась заброшенной. Были и здесь свои индустриальные здания, упакованные в покрытую пятнами ржавчины оцинкованную сталь; но в первую очередь здесь притягивала взгляд удивительная «пирамида» – гора ярко-желтого порошка, идеальный конус высотой с десятиэтажный дом.

Первая мысль Саскии, хоть и явно неверная, была: да это же какое-то произведение искусства! Огромный арт-проект. Отчасти такая мысль была вызвана его размерами и безупречной формой, но прежде всего изумительным цветом: яркой, чистой, праздничной желтизной. Будь здесь Фенна – она бы в два счета объяснила, что это за оттенок и чем он отличается от других желтых. Для уроженки Нидерландов очевидно было сравнение с нарциссами – не с бледно-желтым на кончиках лепестков, а с тем глубоким и ярким оттенком, что встречается в центре чашечки цветка. Однако в сравнении с этой горой и нарцисс выглядел бы бледным, уходящим в зелено-голубой край спектра. Эта гора, эта искусственная дюна тяготела скорее к красно-оранжевому. Но в ней не было ничего темного. Она почти сияла.

К такому чуду, словно к Великой пирамиде или к Большому каньону, хочется просто подойти поближе; и все, высыпав из автобуса, так и сделали. Гора оказалась еще больше, чем выглядела издалека; чтобы дойти до ее основания, потребовалось некоторое время. Склонив голову набок, Саския пыталась оценить размеры горы. В поперечнике она была сравнима с футбольным полем, а верхушка возвышалась над головой Саскии метров на тридцать.

Наклонившись, она взяла двумя пальцами щепотку желтой пыли. Та оказалась мельче столовой соли, даже мельче муки.

По стандартам европейских королевских домов Фредерика Матильда Луиза Саския получила очень неплохое техническое образование, а ради защиты своей страны ей пришлось стать экспертом по глобальному потеплению. Слово «сера» она читала в научных статьях и слышала на конференциях, должно быть, миллион раз. Знала ее атомное число, атомный вес и символ. Привыкла к тому, что британцы и янки произносят слово «сера» по-разному, знала к нему разговорные и сленговые синонимы. Но очень редко ей случалось видеть серу своими глазами – и совсем не случалось к ней прикасаться. Разве что в школьной химической лаборатории: там в надписанном флаконе хранилась ложечка серы, чтобы любой школьник мог потом сказать, что знает, как она выглядит. Однако это был совсем другой опыт, чем сейчас, когда она стояла у подножия этого… произведения индустриального искусства. Любовалась с открытым ртом, запрокидывала голову, стараясь повернуть ее так, чтобы не видеть ничего, кроме серы. Все палочки и колбочки в ее сетчатке были под завязку насыщены желтым. Желая насытить и другие чувства, она поднесла щепотку серы к носу и понюхала.

– Не пахнет, – послышался за плечом голос Т. Р. – Это чистая сера. Вони, как от тухлых яиц, вы здесь не встретите.

– А дождь ее не растворяет?

– Еще чего! Вода проходит прямо насквозь, – ответил Т. Р.

Он сделал шаг назад и торжественно распростер руки.

– Сера! – провозгласил он таким тоном, каким конквистадор мог бы воскликнуть: «Золото!» – Горючий камень! Эс! – Саския знала, что «S» – обозначение серы в периодической таблице. – Редко, знаете ли, нам выпадает случай увидеть или потрогать элемент в его чистом виде. Водород и кислород в воздухе? Это не сам элемент, а двухатомные молекулы. Алюминий – да, но, как правило, он в сплавах. Железо, может быть, – но это чаще всего сталь, тоже сплав. Разве что ртуть в старом термометре. Гелий в воздушном шаре. Но тут, ваше величество, совсем другое дело. Двести тысяч тонн чистого химического элемента! Для нашего проекта такого запаса хватит примерно на год.

Оторвавшись наконец от чистого созерцания, Саския заставила себя вернуться к практическим материям.

– И все это – продукт нашего совместного предприятия?

Мгновенно выйдя из своего восторженного транса, Т. Р. бросил на нее острый взгляд – и Саския порадовалась, что не сидит напротив него за столом переговоров.

– Вы говорите о «Бразос РоДаШ».

– Да, мне недавно о нем напомнили.

– Вы у нас не слишком активный инвестор… – заметил он с видом врача, ставящего диагноз. И, вдруг просияв, добавил: – Даже не читаете годовых отчетов!

Кажется, он над ней смеется.

– Боюсь, что нет.

– Дело в том, что «Бразос РоДаШ» бросил серный бизнес с тех пор, как моего деда выперли с Кубы, а было это в шестидесятых! Теперь его интересуют только золото и медь в Новой Гвинее. – Он театрально огляделся вокруг, словно собрался сообщить ей секрет и хотел, чтобы их не подслушали. – Кстати, о бизнесе: этот ваш парень, Рэд, рассказал мне о своих друзьях. О Боски.

– Руфус?

– Ну да. Так вот: я этих Боски нанял и поручил им одно дельце. Раз уж они все равно сейчас помогают пострадавшим к югу от Шугарленда. Знаете, ведь старые разработки «Бразос Майнинг» велись как раз в тех местах!

– Да, я видела колпаки с сернистым ангидридом вдоль берега.

– Вот-вот! Я их спросил, не согласятся ли заодно заехать в одно местечко, посмотреть, не всплыли ли там в потопе кое-какие старинные реликвии и сувениры.

– По-моему, это… маловероятно.

– Шучу, шучу! Разумеется, все реликвии надежно упакованы и лежат в водонепроницаемом хранилище. Но оно сейчас под водой. А у них есть ныряльщики.

В это время к ним начали подтягиваться и остальные, и Т. Р., обернувшись, повысил голос:

– Побочный продукт очистки нефти! – объявил он. Слово «нефть» Т. Р. произносил на немецкий манер, как принято в Техасе. – Старые нефтяники, вроде моего деда, всегда пробовали ее на вкус.

«На вкус»?! Впервые за очень долгое время Саскии показалось, что знание английского ее подводит. Может быть, какая-то местная идиома?

Т. Р. ухмыльнулся и жестами изобразил, как обмакивает куда-то палец, а затем сует в рот.

– Да, на вкус в буквальном смысле. Если нефть сладкая, значит, в ней мало серы. Если кислая – значит, серы много, и требуется дополнительная очистка; такую нефть продают со скидкой. Сырой нефти с высоким содержанием серы много в Заливе, особенно ближе к Мексике. Там я ее и покупаю. В Канаде должно быть еще больше. Нефтеносный песок весьма… брр! – И он скорчил такую