– Те еще ублюдки, верно?

Аластер немного расслабился. В книгах о команчах немало страниц было посвящено изощренным методам казней и пыток пленников, и Аластер опасался, что для Руфуса тема его предков может оказаться чувствительной.

– Мягко сказано! – с облегчением согласился он. – Так или иначе, судя по картам, мы проезжаем сейчас южную часть земли команчей, верно?

Руфус взглянул на него.

– Здесь везде земля команчей.

– Да, скорее всего, – признал Аластер; уверенность его явно поблекла. – Уэйко, Бразос…

– Нет, в широком смысле.

Аластер обменялся с Саскией недоуменным взглядом и попросил:

– Тогда объясните.

До того Руфус потирал щетину на подбородке большим и указательным пальцами, словно разминал челюсть, готовясь произнести речь. Теперь взмахнул рукой, указывая в дальний конец вагона.

– Вон тот парень из наших, – сообщил он.

Аластер со своего места смотрел прямо на «команча», а вот Саскии пришлось обернуться. Единственный человек, к которому могли относиться слова Руфуса, был охранник в начале вагона. Длинные русые волосы, собранные в хвост, рыжеватая борода. Глаза – скорее всего, голубые – спрятаны за темными очками. Одет в то, что у таких людей сходит за униформу: мешковатая безрукавка поверх мешковатых штанов, заправленных в высокие шнурованные ботинки. Без винтовки за плечами такой тип выглядит голым. Он как будто вышел прямиком из американского спецназа в Афганистане, году этак в 2002-м.

– Похож скорее на шотландца, – сухо заметил Аластер.

– Почитали бы те свои книги, узнали бы, что команчи – это не про кровное родство, – ответил Руфус.

– В самом деле, – ответил Аластер, – они… э-э… активно вербовали себе последователей.

– А что им оставалось, когда начали вымирать? – отозвался Руфус.

Саския с любопытством смотрела то на одного, то на другого.

– Это эвфемизм, – пояснил Аластер. – В рейдах они захватывали пленных. Большинство из них… – Тут он умолк и бросил неуверенный взгляд на Руфуса.

– Большинство убивали. Это можно говорить вслух, – ответил Руфус. – Но детей такого возраста, как мой прапрадед – его захватили в восемь лет, – оставляли в живых и принимали в племя. Так и появились белые команчи, черные команчи, мексиканские и какие угодно еще. Все, что от них требовалось, – начать мыслить как команчи. – И он приставил палец ко лбу.

Аластер снова покосился на «спецназовца» в начале вагона, и Руфус это заметил.

– Хотите узнать, как такие парни оказались в армии? – спросил он. – Ну, для этого надо заглянуть в эпоху до Гражданской, в молодость Техаса. Во времена Аламо. Времена Моби Дика. Регулярной армии справиться с команчами не удалось. Тогда в дело вступили техасские рейнджеры. Большая часть из них погибла. Старина Дарвин взял свое. А те, что выжили, – выжили только потому, что жили и сражались в точности как команчи. Это был единственный способ. Чтобы победить команчей, они сами стали команчами. Позже, когда рейнджеры воевали разведчиками в Мексиканской войне, армейские прозвали их белыми дикарями. Никакой формы, никакой дисциплины, длинные волосы и бороды, оружие – какое придется, тактика тоже… необычная.

– Ясно, – сказал Аластер. – Но как же в итоге…

– …парни вроде него оказались в Афганистане? – подхватил Руфус. – Как сделались героями, про которых снимают кино? Поймите правильно: нынешние техасские рейнджеры чисто выбриты, опрятны и безупречно вежливы. Но образ прежнего рейнджера, старой закалки, бородатого и с ножом за голенищем, что бродит по пустыне, ест змей и нападает, появляясь из ниоткуда… он выжил, этот образ. И распространился по всей стране – далеко за пределами Техаса. Всякий раз, как видите какого-нибудь белого позера на «рейндж ровере» в темных очках и с двадцатью пятью разными стволами, знайте: та самая идея не дает ему покоя. Он хочет почувствовать себя рейнджером. А быть рейнджером – значит быть команчем. Так-то. Вот ответ на ваш вопрос, Аластер. Мы проезжаем сейчас через южную часть Команчерии. Но видим ее по-разному. Для вас Команчерия – это территория на стыке Техаса, Оклахомы и Нью-Мексико с долгой и кровавой историей. А для меня Команчерия – это все Соединенные Штаты. Тогда – и сейчас.

– Хотите сказать, дух команчей жив? – спросила Саския.

– Не то слово! И распространяется, как эпидемия.

– Даже сейчас?

– И сейчас. Везде, где приносит успех. По крайней мере, везде, где люди верят, что он принесет успех. Знаете, молодежь такое любит. Стволы, насилие, приключения. «Проверенный способ развеять тоску и наладить кровообращение»[48]. Но в регулярной армии не обойтись без дисциплины, а дисциплина молодежи совсем не по душе. То ли дело команчи! Они взяли лучшее из обоих миров. Стволы, насилие, приключения, слава – и никаких командиров над душой. Здесь, – Руфус махнул рукой в сторону окна, – на огромной и дикой территории, у них все получалось. Но… – Тут он перевел взгляд на вагон. – Жизнь команчей не может дать вот этого. – Он взял со стола серебряную вилку. – Например, изготовить металлическую вилку команч не сможет и ради спасения собственной жизни. – И он бросил вилку обратно на стол. – А чтобы все это заполучить, надо оставить жизнь команчей. И, поскольку образ жизни был для команчей всем – не кровь, не родство, а только общий взгляд на мир, одинаковый образ жизни держал их вместе, – потеряв его, они начали растворяться.

Аластер перевел взгляд на рыжебородого «команча» в дальнем конце вагона.

– И сделались Америкой?

– По-моему, так все и было, – продолжил Руфус уже не так уверенно. – Если точнее, Америка – это не только команчи. Это команчи плюс чероки. Всадники с равнин и земледельцы, растившие кукурузу на берегах Миссисипи.

Саския и Аластер переглянулись через стол; по взглядам было понятно, что оба потеряли нить. Руфус улыбнулся одними глазами.

– Сейчас мы говорим «красные штаты» и «синие штаты»[49]. Но это то же самое. Чероки, чикасо и прочие, Пять цивилизованных племен, задолго до того, как здесь появились белые, завезли из Мексики кукурузу – здесь ее называли маисом – и начали возделывать землю. Но на Западе – начиная с… да примерно с того меридиана, где мы сейчас, – кукуруза не растет. Только трава. Люди не умеют есть траву. Зато бизоны умеют. А люди могут есть бизонов. Тяжело им тут приходилось, пока испанцы не завезли лошадей. С лошадями-то дело пошло совсем иначе! Вот так и появились команчи. Менталитет совсем не такой, как у Пяти племен. Они всегда враждовали. То, что теперь называется Оклахомой, было расколото пополам. На востоке Пять племен собирали свою кукурузу. На западе скакали по прериям команчи и кайовы, нападали на государства Пяти племен, уводили у них лошадей и рабов.

Руфус уже рассказывал Саскии о том, как его прапрадед Хопвелл попал в