Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Виват, веселья бог младой,
Семелы сын румяный!
Виват и пестун твой седой!
Виват… и всякий пьяный!
После стиха «И пить давайте снова!..»:
Друзья! приятен звон струны
Средь радостной пирушки,
Где, влагой пенистой полны,
Стучат веселья кружки.
К БАТЮШКОВУ2
После стиха «Пера достойных твоего!» в рукописи:
Скажи по милости Графону3,
Ползком ползущу к Геликону,
Чтоб перестал писать, писать
И бедных нас морить со скуки.
Скажи ему, что наши внуки
Не станут вздор его читать.
Всё, всё позволено поэту:
Скажи всему, коль хочешь, свету,
Что Висковатов4 невпопад,
Уродов выставя на сцену,
Визжать заставил Мельпомену;
Что Клит6 был добрый человек,
Тихонько проводил свой век,
Своим домком спокойно правил
И жил без горя, без забот,
Покамест не печатал од,
Где здравый смысл вверх дном поставил,
Где вы навидитесь всего,
Где все чудовища геенны –
На жертву агнцы обреченны:
Где нет лишь смысла одного;
Что с горя ныне иссыхает;
Что неуклюжий славянин5,
Изменник ревностных дружин,
Варяжски песни затевает
Теперь на дудочке простой
И слогом древности седой
В деревню братьев приглашает.
Сошел с ума – и в пастухи!
Вот каково писать стихи!
ВОСПОМИНАНИЯ В ЦАРСКОМ СЕЛЕ
В лицейской редакции после стиха «Плывет в сребристых облаках»:
Плывет – и бледными лучами
Предметы осветила вкруг.
Аллеи древних лип открылись пред очами,
Проглянули и холм и луг;
Здесь, вижу, с тополом сплелась младая ива
И отразилася в кристалле зыбких вод;
Царицей средь полей лилея горделива
В роскошной красоте цветет.
После стиха «И благотворный мир земле»:
Достойный внук Екатерины!
Почто небесных аонид,
Как наших дней певец, славянской бард дружины,
Мой дух восторгом не горит?
О, если б Аполлон пиитов дар чудесный
Влиял мне ныне в грудь! Тобою восхищен,
На лире б возгремел гармонией небесной
И воссиял во тьме времен.
К НАТАШЕ
Первоначально в стихотворении была еще одна строфа, заключительная:
Ах, Наташа, помни вечно
Нежности, любви закон:
Если радостью сердечной
Юности горит огонь,
То не трать ни полминуты!
Скоро, старостью согнуты,
Будем тихо мы бродить!
И тогда ли нам любить?
К ДЕЛЬВИГУ
В рукописи после стиха «Да я ж и виноват»:
Да ты же мне в досаду
(Что скажет белый свет?)
Стихами до надсаду
Жужжишь Икару вслед:
«Смотрите: вот поэт!..»
После стиха «Указывать перстом!»:
Когда б подобны были
Моим твои стихи,
То скоро б все забыли,
Что Пушкин за грехи
В поэзию влюбился,
Покою поклонился,
И ходит на Парнас,
И пишет в добрый час.
ОКНО
При обработке стихотворения Пушкин отбросил две первые строфы:
Где мир, одной мечте послушный?
Мне настоящий опустел!
На всё взираю равнодушно,
Дышать уныньем мой удел;
Напрасно летнею порою
Любовник рощиц и лугов
Колышет розой полевою,
Летя с тенистых берегов.
Напрасно поздняя зарница
Мерцает в темноте ночной,
Иль в зябких облаках денница
Разлита пламенной рекой,
Иль день багряный вечереет.
И тихо тускнет неба свод,
И клен на месяце белеет,
Склонясь на берег синих вод.
НАЕЗДНИКИ
В первоначальной редакции стихотворение имело следующее окончание, отброшенное при переработке:
Умолк – и мчится в бой кровавый.
Уже не возвратился он…
С его конем на поле славы
Его покрыл безвестный сон;
И утром юного поэта
Наездники в веселый час
За чашей дружного привета
В последний помянули раз.
ДРУЗЬЯМ
В первоначальной (лицейской) редакции стихотворение начиналось стихами:
Среди беседы вашей шумной
Один уныл и мрачен я…
На пир раздольный и безумный
Не призывайте вы меня.
Любил и я когда-то с вами
Под звон бокалов пировать
И гармонически стихами
Пиров веселье воспевать.
Но пролетел миг упоений, –
Я радость светлую забыл,
Меня печали мрачный гений
Крылами черными покрыл…
Не кличьте ж вы меня с собою
Под звон бокалов пировать:
Я не хочу своей тоскою
Веселье ваше отравлять.
Конец этой редакции утрачен.
Во второй лицейской редакции стихотворение начиналось:
К чему, веселые друзья,
Мое тревожить вам молчанье?
Запев последнее прощанье,
Уж муза смолкнула моя;
Напрасно лиру брал я в руки
Бряцать веселье на пирах
И на ослабленных струнах
Искал потерянные звуки…
Богами вам еще даны
и т. д.
ШИШКОВУ7
Лицейская редакция:
Шалун, увенчанный Эратой и Венерой,
Ты ль узника манишь в владения свои,
В поместье мирное меж Пиндом и Цитерой,
Где нежился Шолье с Мелецким и Парни?
Тебе, балованый питомец Аполлона,
С их пеньем соглашать игривую свирель:
Веселье резвое и нимфы Геликона
Твою счастливую качали колыбель,
И ныне, в юности прекрасной,
С тобою верные сопутницы твои.
Бряцай, о трубадур, на арфе сладострастной
Мечтанье раннее любви,
Пой сердца юного кипящее желанье,
Красавицы твоей упорство, трепетанье,
Со груди сорванный завистливый покров,
Стыдливости последнее роптанье
И страсти торжество на ложе из цветов, –
Пой, в неге устремив на деву томны очи,
Ее волшебные красы,
В объятиях любви утраченные ночи –
Блаженства быстрые часы…
Мой друг, она – твоя, она твоя награда,
Таинственной любви бесценная отрада!
Дерзну ль тебя я воспевать,
Когда гнетет меня страданье,