Мы, как мухи в смоле, брели посреди ночи по колено в быстром потоке. Факелы в руках отбрасывали слабый свет на уродливые спины нежити. И вдруг начался настоящий ад. Прокладывающие путь мертвецы, до сих пор послушные и готовые принять на себя первый удар противника, вдруг обернулись против нас, яростно и хаотично атакуя. Наши первые ряды пали, прежде чем бойцы поняли, что на самом деле происходит. А темнота всё сгущалась, по мере того как наши факелы с шипением падали в воду, – мы в панике роняли их, хватаясь за мечи. Движения сковывала доходящая до колен вода, из-за царящей вокруг темноты было ничего не видно, мы отчаянно сопротивлялись, не всегда понимая, кому принадлежит вооруженный силуэт: врагу или другу. Трудно сказать, сколько наших полегло от рук запаниковавших товарищей. Но я точно знаю, что, когда я ударил кинжалом одного из противников, тот издал протяжный, без сомнения человеческий вопль, прежде чем рухнул в воду, течение которой тут же понесло его вниз по реке.

Говорят, мы выиграли это сражение, окупив его потерей половины отряда. Я не уверен ни в том, ни в другом, потому что с моей точки зрения столкновение завершилось, когда в полной темноте и под аккомпанемент предсмертных криков мы отступили в полном хаосе обратно на наш берег, унося с собой раненых, которым посчастливилось упасть на мелководье. Потери мы подсчитали только приблизительно.

Конечно, вы не прочтете об этой схватке ни в одной хронике. Вместо этого каждый историк, рассказывая о бродах Висенталя, вероятно, побалует вас захватывающей историей о гениальной уловке, благодаря которой граф де Верде спровоцировал противника на контратаку и заманил в тиски. Вскоре после этого истекающие кровью войска Лиги капитулировали, став еще одним трофеем в коллекции Толстого Альфа. Но мы не забыли этот урок и сделали из него выводы.

– Граф де Верде разделяет мое недоверие к некромантии, – продолжал между тем Герард. – У него тоже были свои броды Висенталя, и он знает, что нельзя доверять ни мертвякам, ни людям, которые их контролируют. А репутация Первого некроманта такова, что с ним тем более нужно держать ухо востро.

– Что о нем говорят? – спросил я.

– Что он хаотичен, непредсказуем и высокомерен. Он принимает решения, не задумываясь и ни с кем не советуясь.

Полковник отвернулся от окна и подошел к столу:

– Говорят, он самый молодой Первый некромант в истории, и ему в голову кровь ударила. Его собственный гений, легкие и быстрые успехи лишили его всякой способности к самокритике.

Я ничего не показал внешне, но ехидно усмехнулся. Именно такие слова использовали старшие офицеры, высказываясь о Герарде к концу Континентальных войн.

– Цитадель удовлетворена прибытием некроманта, – продолжил Герард. – Это вписывается в планы графа и облегчит запугивание населения. В то же время доверие к колдуну в штабе нулевое, и они прекрасно понимают, что не могут рассчитывать на то, что Первый некромант поведет себя так, как они того ожидают. Было бы хорошо следить за ним, но мы ожидаем, что он будет очень подозрителен ко всем эрейцам в его окружении. Поэтому в штабе де Верде возникла идея доверить слежку Седьмому полку, а тебе, в частности, поручить охрану нашего гостя. Почему выбрали тебя, я не знаю. Может, ты сделал гадость кому-то из Цитадели, и теперь в отместку тебя поставили охранять некроманта. Мне пофиг.

Я вспомнил прошлый разговор с представителем Руки Помощи. Неужели у его покровителя действительно были такие возможности влиять на решения, принимаемые в непосредственном окружении Толстого Альфа?

– Полагаю, мне нужно приготовиться, – заметил я.

– Не обязательно, – Герард пожал плечами. – Сообщи только своим людям и выбери, кого возьмешь с собой. Говорят, губернатор собирается разместить некроманта в своем дворце, но я полагаю, тот не согласится на это и проявит свою независимость, выбрав другое место. Пока он этого не сделает, мы не будем знать, какую территорию нужно будет обезопасить, и подготовка не имеет смысла.

– Значит, я должен защищать некроманта и держать глаза открытыми?

– Прежде всего, да. Мы хотим знать все, что он делает, куда он направляется, с кем разговаривает и что планирует. Говорят, он болтливый и любит хвастаться, предоставь эту ему возможность. Он приезжает сюда один, без ученика или еще какого-нибудь придурка, поэтому ему не с кем будет поболтать. Используй это, заставь его разоткровенничаться.

– А если он будет мешать планам Цитадели?

– Мы способны терпеть многие проступки, – бесстрастно сказал Герард. – Но если он начнет создавать слишком много проблем, я отдам тебе соответствующий приказ. И ты ликвидируешь Первого некроманта.

– У меня нет того, что ты ищешь, – равнодушно заявила Вээн ван Доррен и пинком ноги открыла крышку сундука. – Да, всё верно, книга «О появлении монстра» много лет хранилась в нашей семье. Но несколько месяцев назад кто-то вломился в нашу библиотеку и украл ее. Нам так и не удалось найти преступника. Но у меня есть кое-что, до чего вор не добрался. Это эскизы, сделанные автором этой древней книги. Не копии, а оригиналы. Бесценные. Академики Ворейна отдали бы душу, чтобы взглянуть на них.

Я взял папку, даже не заглянув внутрь. Вээн обманула меня, но я не собирался сразу выдвигать обвинения. Я выжидающе наблюдал, передав инициативу ей. Ни тени смущения на ее лице не заметил. Она полезла в сундук и достала из него толстую овчину, которую расстелила на соседней бочке, прежде чем сесть.

– Площадь этого склада пятьсот квадратных метров, – заявила она. – Или в соответствии с местной системой мер, которой пользовался предыдущий владелец, «сто здоровенных бочек, а то и больше влезет». Здесь хранится несколько тысяч таких сундуков, как этот.

Еще одним пинком она захлопнула крышку и положила на нее ноги:

– В каждом сундуке по десять дрянных овчин.

– Если ты собираешься заплатить мне десятком тысяч овечьих шкур…

– Не смеши меня. Я просто хочу, чтобы ты понял масштаб окружающего нас идиотизма.

– С этим у меня никогда не было проблем.

– Склад и его содержимое купил мой брат Амин. Он придумал, что овчины станут идеальным нарядом для бедноты на зиму. У него уже перед глазами маячили толпы бедняков, выстроившихся в очередь за шерстяными накидками. Они славили его имя, благодарили за спасение от мороза и наполняли его карманы звонкими монетами.

– Зимой здесь льют дожди, снега почти нет, – заметил я.

– Это же очевидно, правда? Особенно для тех, кто, как Амин, провел в Каэллархе всю жизнь. Эти проклятые овчины только впитывают влагу. С тем же успехом можно обмотать себя мокрой губкой и выйти на улицу. Оказалось, бедняки лучше знают, как защитить себя от холода, чем выросший в богатстве и роскоши наследничек. В итоге никто не купил ни одного куска этого дерьма. Все это лежит на складе уже несколько лет, а прихлебатели моего брата неустанно повторяют ему, что он принял правильное решение, но это всего лишь временная негативная конъюнктура, а стоимость товара со временем только возрастает… Твою ж мать! Конъюнктура! Если моря, окружающие Каэлларх, когда-нибудь высохнут и дождь прекратится, то да, возможно, тогда удастся продать какие-нибудь шкуры, но не раньше.