— Абсолютно.

— Ну что ж, будь осторожна.

— Непременно. — Приподнявшись на цыпочках, Хелен чмокнула Мэтта в щеку, после чего направилась к выходу.

Едва она миновала раздвинувшиеся перед ней прозрачные двери, стайка фотографов, слоняющихся по тротуару, тотчас же оживилась.

— Хелен, кто он? Это ваш близкий друг?

Прозвучавшие вопросы сопровождались щелканьем фотоаппаратов.

— Вы о ком? — Спускаясь по ступеням, Хелен заставила себя улыбнуться.

— Вы прекрасно знаете, кого мы имеем в виду, — отозвался один из репортеров.

— Это кто-то из ваших фермеров?! — выкрикнул другой.

— Ребята, — усмехнулась Хелен, начав переходить дорогу, — я понятия не имею, о чем вы говорите.

Папарацци устремились за ней, создавая помехи уличному движению.

Не переставая улыбаться, она подошла к киоску, расположенному у выхода на платформу электрички. На лице продавца застыло выражение явного изумления.

— Добрый день, — поприветствовала его Хелен.

— Э-э… Здравствуйте, — отозвался тот.

Она принялась перебирать выложенные на прилавке издания. А примерно через полминуты рискнула бросить взгляд в сторону своего подъезда. Мэтт уже покинул вестибюль и находился всего в нескольких шагах от спасительного угла.

— Я решила взять себе чего-нибудь почитать, — сообщила она своим преследователям. — Чтобы провести день в тихой домашней обстановке. — И, отобрав две газеты, она демонстративно накрыла их очередным номером «Жизни Австралии».

Фоторепортеры засмеялись. Хелен же расплатилась с газетчиком, у которого по-прежнему был слегка ошарашенный вид.

— Пока, — сказала она ему и подмигнула.

Шагая обратно к дому, Хелен все так же удерживала на лице улыбку. И только укрывшись от посторонних глаз в лифте, расслабилась, прислонилась к стене, и уголки ее губ опустились вниз.

Она сохраняла невозмутимый вид до тех пор, пока не очутилась у себя в квартире, которая вдруг показалась какой-то пустой. И уже здесь швырнула газеты и журнал на кофейный столик — в своем негодовании и разочаровании она, конечно же, была не в состоянии что-либо читать. Затем двинулась по комнате, решив навести порядок, в чем не было ни малейшей необходимости.

Когда же Хелен зашла в спальню и увидела подаренные Мэттом сапоги, так и валяющиеся на ковре, слезы сами брызнули из ее глаз.

Шагая по одной из центральных улиц Ньюкасла в потоке других прохожих, Саймон громко чихнул.

— Черт!.. — пробормотал он себе под нос. И, доставая из кармана платок, чихнул снова.

Самочувствие у него было довольно скверное: из носа текло, он кашлял и чихал, а голова была такая тяжелая, словно ее заполнили бетонным раствором.

— Привет, Саймон! — с улыбкой окликнул его один из знакомых. — Как поживаешь?

— Спасибо, хорошо, — отозвался он, даже не остановившись, чтобы перекинуться с тем хотя бы парой слов.

Потому что в действительности поживал он хуже некуда.

Похоже, он подхватил грипп, и оттого весь белый свет был ему не мил. И поделом — нечего было разгуливать под дождем, не накинув даже куртки. Вообще у него все пошло наперекосяк с того вечера, когда состоялся торжественный ужин Клуба виноградарей.

Все больше проникаясь жалостью к самому себе, Саймон уткнулся лицом в носовой платок и снова чихнул. А когда открыл глаза, тс увидел перед собой Ли. Так, с этим платком в руках, он и остановился. Облаченная в просторные брюки и легкую куртку, Ли выглядела весьма элегантно. Обе ее руки были заняты картонной коробкой среднего размера, поверх которой лежала еще и большая кожаная сумка.

— Привет, Ли. Как поживаешь? — Саймон был готов дать самому себе пинка за столь банальную форму приветствия. Однако что еще он мог ей сказать после того инцидента во время ужина?

— Спасибо, Саймон, хорошо. А ты, судя по виду, не очень.

— Да, я немного приболел, — объяснил он. — Но ничего серьезного.

Девушка кивнула, и несколько секунд они стояли в неловком молчании, глядя друг на друга.

— Ли, я хотел…

— Саймон, я думаю…

Они заговорили практически одновременно и так же одновременно умолкли. Саймон повел подбородком, предлагая Ли договорить первой. Шевельнувшись, она половчее перехватила коробку.

— Может, помочь? — спохватился он и потянулся к коробке.

— Спасибо, не надо.

Взглянув на его протянутую руку, Ли нахмурилась. Саймон тотчас же вспомнил о своем кулаке, ободранном в результате стычки с Йеном.

— Так ты действительно его ударил? — с некоторой недоверчивостью произнесла она.

— Я, конечно, не должен был этого делать. И вообще я хочу извиниться…

Ли замотала головой:

— Саймон, давай не будем. Мне сейчас не до того.

— Но я…

— Мне надо идти. У меня назначена встреча, и я не могу опаздывать. Желаю тебе поскорее выздороветь.

С этими словами Ли двинулась дальше, а Саймон так и остался стоять с зажатым в руке носовым платком. Его голова шла кругом, однако, вовсе не из-за простуды. В последние дни он много размышлял о том, что скажет Ли, когда опять ее увидит, ибо должен был непременно извиниться перед ней и объяснить свои поступки. Но, похоже, ей это просто не нужно. Удаляющаяся Ли ничуть не походила на ту женщину, которая плакала в пустой пристройке к винодельне. В своем элегантном наряде, с высоко поднятой головой она имела абсолютно спокойный и уверенный вид, казалась счастливой и довольной жизнью. И вообще она выглядела просто бесподобно!

Саймон опять громко чихнул, и несколько прохожих повернули головы в его сторону. Шмыгнув носом, он продолжил путь, гадая, что могло вызвать в Ли такие перемены. Быть может, она помирилась с Йеном? Он, конечно, желал ей только счастья, однако предположение, что она вновь сблизилась с его бывшим приятелем, было подобно ледяной глыбе, загнанной ему в нутро. Он испытывал почти что ревность! Чего в действительности, разумеется, и быть не могло, поскольку Ли для него всего лишь соседка, которая при иных обстоятельствах могла бы стать и другом. Разве не так?

Саймон был настолько погружен в свои размышления, что даже прошел мимо того места, куда направлялся, и ему пришлось поворачивать обратно.

Зал ювелирного магазина был освещен таким образом, чтобы в наилучшем виде явить взору посетителей выложенные под стеклом дорогостоящие украшения. И когда Саймон вошел внутрь, рядом с ним почти сразу же появилась холеная женщина в черном.

— Чем могу быть полезна, сэр? — поинтересовалась она.

Достав из кармана, Саймон поместил на прилавок небольшую коробочку, обтянутую черным бархатом. Продавщица взяла ее, вопросительно посмотрела на него и, после того как он кивнул, подняла крышку. Ограненный алмаз, вставленный в перстень из белого золота, имел бледно-розовый цвет, как и лепестки одноименного цветка. Женщина повернула футляр в руках, и на гранях бриллианта заиграли солнечные блики.