на него, любимого, Алексей нежно отвечал улыбкой. Он понимал, что поёт она ему, а он даёт ей силу, но мельком поглядывал на некоторых из гостей зала.

Он видел, как в зал потихоньку прошёл богато разодетый Мамонов. Только, в сравнении с прошлым Мамоновым, этот был вновь в белокуром парике. Делая вид, что наслаждается выступлением Софьи, он сел на свободный стул. Перед ним тут же присел некий господин. Казалось, он передал на словах сообщение, на что Мамонов сделал знак молчать.

Тут же взглянув на государыню, Алексей заметил, что и к ней кто-то подошёл с сообщением. Она мельком бросила взгляд на Мамонова, а когда встретилась со взглядом Алексея, тут же улыбнулась и обратила своё внимание на поющую и пока ничего не замечающую Софью.

Когда выступление закончилось, родители Софьи сразу поднялись, чтобы покинуть зал. Подмигнув любимой, заметившей его реакцию, Алексей последовал за ними. Пока тихо следуя за ними, он услышал слова князя Аганина:

— Из-за её таланта, верно, императрица не желает отпускать. Кто ещё так порадует душу?

— Да, но всё же обождём вновь аудиенции. Мы не можем ждать ещё год. Её надо скорее отдать замуж, — ответила его супруга, как Алексей, остановившись позади, сказал:

— Добрый вечер, князь, княгиня.

Он выполнил перед повернувшимися родителями любимой поклон, встретив их высокомерные взгляды.

— Что Вы хотите?! — удивился отец.

— Прошу, уделите мне немного времени, — смотрел упрямо Алексей, на что князь не стал противиться, пригласив пройти в ближайший кабинет.

Там, спокойно встав напротив родителей Софьи, Алексей сразу сообщил:

— Вам уже известно о том, в каких отношениях я и Софья Фёдоровна.

— Вот мерзавец, — выдохнула взволнованно княгиня и принялась обмахиваться веером.

— Спокойно, дорогая, — коснулся её руки супруг, но взгляда с Алексея не сводил. — Пусть говорит.

— Мы любим друг друга. Этого отнять никто не в праве, — продолжал Алексей и встал перед ними на колено, удивив подобным жестом. — Прошу руки Вашей дочери. Уверяю, я сделаю её более счастливой, чем Мамонов.

— Встаньте…. граф… Аминов? — указал Алексею отец любимой и, когда тот послушно поднялся, ответил. — Дружок…. это чем ты её собрался осчастливить? Разбитым имением дяди, которое досталось по наследству? Или может родительским замком, где её все будут ненавидеть вместе с тобой?

— Ничего подобного, князь, — уверенно смотрел Алексей. — Я смогу дать не только любовь, но и достаток. Мы не будем бедствовать.

— Ты, дружок, — еле сдерживал ухмылку князь. — Ещё слишком молод. Тебе надлежит молчать предо мною и покорно отступить. Ишь, придумал молокосос спорить с шестидесятилетним стариком!

— Да прогоните же его, наконец, — переживала взволнованная княгиня, не желая даже взглянуть на Алексея, насколько казался он неприятен.

Взглянув исподлобья с пронзающим презрением князь ответил в глаза уже понимающего отказ Алексея:

— Никогда Софья не пойдёт под венец с кем иным. Только Мамонов удостоен сей чести и точка. Ясно?

— Как вы не видите, что данный господин крайне опасен для Вашей дочери. Почему Вы желаете ей вечного несчастья? — поразился Алексей, не скрывая негодования. — Пусть отказываете мне, но откажите и ему. Не достоин он её.

— Это нам решать, молокосос, повторю! — воскликнул князь, видно раздражаясь. — Убирайтесь и забудьте к ней дорогу! Предупреждаю!

— Предупреждайте, — кивнул Алексей, гордо встав.

Он отошёл к выходу и, прежде, чем уйти, добавил:

— Даже статс-дама ближе и роднее кажется, чем родители… Родные, — усмехнулся он, покинув кабинет.

— Ты никогда не получишь нашу дочь! — крикнул вслед разъярённый князь, но Алексей спокойно закрыл за собою дверь.

Заметив позвавшую его подойти статс-даму, он сразу направился к ней.

— Поговорим, — прошептала она и скорее отправилась вдаль по коридору.

Следуя за нею в отдалённую комнату дворца, где никого вокруг не было видно, они оба скрылись там.

— Граф, — выглянув в коридор и убедившись, что никого нет, статс-дама закрыла дверь.

Она повернулась к ожидавшему объяснений Алексею:

— Я должна всё сказать. Вы не всё знаете. Сядем, — пригласила она сесть в кресла у окна. — Только будем говорить тише.

Алексей кивнул в ответ, приготовившись слушать, и крайне волнующаяся статс-дама, наливая себе вина бокал за бокалом, рассказывала:

— А я их родственница могла быть… Господь отвёл…. увы, отвёл смертию моей сестры, — сразу потекли по щекам её слёзы. — Софьюшка, девочка моя… Моя крестница… А мать её, эта княгиня. О Боже, нет… она ей не настоящая мать. Может потому любви и нет. Когда князь изменил ей с моей сестрой и узнал о том, что моя сестра ждёт ребёночка, отказался продолжать отношения. Сестра моя не вынесла родов. Умерла, а ребёночка служанка по её просьбе подкинула князю. Тот понял через записку, чья это дочь. Его супруга приняла Софью, как свою, но любить не смогла…

Слушая рассказ, Алексей всё больше и больше погружался в шок от происходящего. Понимая всю историю любимой, он всё больше убеждался в том, что следует её немедленно увезти прочь. Он смотрел на страдающую статс-даму, а она, выпив ещё бокал вина, продолжила рассказ:

— Я вынуждена скрывать эту тайну. Князь угрожает, что опозорит Софьюшку, что выдаст её за мою дочь, а не за дочь сестры. Я не боюсь за себя. Я за девочку мою боюсь. Умоляю, граф, — плакала статс-дама. — Я вижу, как Софьюшка дорога Вам, как она любит Вас… Сохраните эту тайну до лучших времён. Софьюшка должна будет узнать всё, но не сейчас.

— Почему не сейчас? — не понимал Алексей.

— Пообещайте просто, — смотрела с мольбой в глазах статс-дама. — Может, если Вы с нею уедите куда, тогда расскажете, но не сейчас.

— Уедем куда? — хотел ещё что спросить Алексей, но статс-дама скорее ушла…

72 Часть

В полнейшей тишине, под покровом приближающегося вечера, Антон расслабленно сидел за столом королевской кухни. Его мысли были где-то далеко. Сам, крайне озадаченный и печальный, он не заметил, как Николай пришёл в обнимку с Алёной и что-то вопросил.

— Эй? — сел он с Алёной напротив друга, и только тогда Антон, чуть вздрогнув, вздохнул:

— А, нашёлся… Где ты пропадал? На выступлениях тебя не было.

— А я всё время беседовал с поваром, — приобняв робкую возле любимую, улыбнулся Николай. — Будущим купцом Соловьёвым.

— Вот как? — будто не удивился Антон, уставившись куда-то вдаль. — Хорошо, что удалось договориться.

— Он сомневается в успехе, но начинает мне доверять, — сообщил счастливый Николай, и заметил серьёзность товарища. — Однако…. что случилось?

— Пустяки.

Выдержав паузу, Антон снова вздохнул и добавил:

— Государыня так ничего и не решила?… Уж день прошёл. Софья выступила… Её сестра так спокойна. Неужели всё зря? Мамонов бродит, будто невинная овечка. Лёшка, видимо, неудачно беседовал с