по столь малому количеству улик, – возразила Мараси, подойдя. Она достала короткую кисточку и соскребла из дыры в пробирку немного пыли и какие-то крупинки.

– Кровь? – предположил Уэйн.

– Да, – признала Мараси. – И кажется, костяная крошка. Вероятно, со стола кровь отмыли, а вот из отверстия достали только пулю. – Она потрогала пальцами столешницу. – Старая. Он много пользовался этим столом. А может, уже купил в таком состоянии. Сложно сказать.

Вакс подошел к Уэйну и передал ему кожаный берет, как у художников.

– Нашел на кровати. Что думаешь? Достаточно информации, чтобы работать?

– Пожалуй… – Уэйн натянул берет на голову.

Вышел на середину комнаты, выглянул в окно, складывая кусочки мозаики. Опираясь на известные факты, представил человека, который жил здесь.

– Поначалу его уважали, – сказал он. – Талантливый ученый. Но потом он что-то обнаружил, что-то услышал, узнал то, что не следовало. Он ведь был химиком?

– В шинной компании, – ответила Мараси.

– Скорее всего, прикрытие, – добавил Вакс. – Если его работодатели делали бомбу, то его работа наверняка заключалась в исследовании оружия и взрывчатых веществ для билмингского правительства.

– Ага… – Уэйн закрыл глаза. – Он догадался, что они создают бомбу, и услышал о разделении гармониума. Возможно, он всегда был немного чудаковат. Он решил защитить город, но из-за репутации чудака никто к нему не прислушался…

С закрытыми глазами он раскинул руки и медленно повернулся, принюхиваясь и мысленно представляя комнату. В углу старые тарелки. До сих пор пахнут. Бурные ночи, проведенные за чтением… за размышлением…

– Ему не поверили. А когда он оказался за решеткой, понял, что привычная система правосудия не поможет предотвратить катастрофу.

– И что он сделал? – спросила Ким. – По-вашему, его убийцы переживают, что что-то упустили. Значит, ему было известно нечто, огласки чего они никак не могли допустить. Где он это спрятал?

– Нигде, – прошептал Уэйн. – Это не в его духе. Вот какая штука… Круг ошибался насчет него. Как и Ким.

– Почему? – спросила Мараси откуда-то справа.

– Мараси, Круг не делится знаниями, – ответил Уэйн. – Он давится ими. Но наш Коппер, хоть и был немножко тронутым, хотел поделиться знаниями с людьми. Он не собирался запирать их в ячейке на каком-нибудь вокзале. Нет, он намеревался ими поделиться, и если правительство не станет слушать… – он открыл глаза и посмотрел на Вакса, – то он сделает все, чтобы информация вышла на свет.

– Ким, – задумчиво произнес Вакс. – У какой местной газеты наихудшая репутация? Кто публикует любую чепуху, особенно самые жуткие или сальные материалы?

– Да я таких штук семь могу насчитать, – ответила та.

– А в которой этот чудак Джек публикуется?

– «Страж истины», – ответила Ким. – А мне его истории нравятся… – смущенно пробормотала она, хотя и не следовало.

Истории Джека действительно были хороши. Крайне тупы, но к дешевому пойлу нет ничего лучше дешевого чтива. Кто читает серьезную литературу, выпивая из картонки?

– «Страж истины»… – повторил Вакс. – Адрес редакции знаете?

– Найду. – Ким порылась в поисках нужного тома адресной книги.

Уэйн снял берет и аккуратно взял в руки. Бедолага Тобал Коппер был мертв. Не поддался Кругу, не позволил заставить себя работать на них. Они пришли, чтобы выяснить, как много об их планах он узнал, и не оставили в живых. Но он мог успеть кому-то рассказать. Кому-то, кого Круг, не терпящий разглашения информации, пока не нашел.

– Вот, – сказал Ким. – Редакционный отдел «Стража» находится на… – она сверилась со справочником, – Седьмой улице. Офис сорок два – тринадцать. Ночи! Да это те же цифры, что на конверте.

– Молодец, Уэйн. – Вакс сжал его руку.

Тот пожал плечами:

– Когда у тебя столько информации, это проще пареной репы.

– А у нас разве много было? – с любопытством спросила Ким.

– А то. – Уэйн сунул берет в карман. – Вся жизнь человека.

31

Стерис сделала долгий глубокий вдох. Она читала, что это успокаивает нервы, да и Мараси делала так в напряженных ситуациях. Сработало? Стерис толком не поняла. Но само действие, кажется, вышло вполне естественным.

Она сделала еще один такой же вдох на случай, если в первый раз вышло неправильно, и медленно выдохнула. Затем вошла в главный зал заседаний Сената, и тут же ее атаковали шум и неразбериха – двое давних сообщников.

Сенаторы кричали друг на друга через весь зал. Помощники метались туда-сюда, передавая начальникам вечерние газеты и частные доклады. Стерис тоже удалось кое-что раздобыть – не оригинальные экземпляры из Билминга, а местные перепечатки, полученные по телеграфу. Когда случалось что-то из ряда вон выходящее, все газеты стремились поскорее подготовить экстренный выпуск.

Как правило, достоверность фактов в спешке никто не проверял. Но эти статьи все равно могли раздуть пламя. Стерис мимоходом заглянула в несколько передовиц.

«ПОГИБЛИ КОНСТЕБЛИ! ТРАГЕДИЯ В БИЛМИНГЕ – РЕЗУЛЬТАТ ПРОВАЛЬНОЙ ЭЛЕНДЕЛЬСКОЙ ОПЕРАЦИИ!»

«ТАЙНАЯ ПОЛИЦИЯ ЭЛЕНДЕЛЯ ПОМЕШАЛА РАБОТЕ МЕСТНЫХ КОНСТЕБЛЕЙ!»

«ВОЕННОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО СИЛ ЭЛЕНДЕЛЯ В ДЕЛА БИЛМИНГСКИХ СТРАЖЕЙ ПОРЯДКА ЗАКОНЧИЛОСЬ ПЕРЕСТРЕЛКОЙ! СЕМНАДЦАТЬ ПОГИБШИХ!»

Формулировки отличались друг от друга, но посыл был один. Ваксиллиум, как обычно, не смог действовать тихо, и Стерис не сомневалась, что большинство погибших были на службе Круга. Но газетчиков это не волновало. Тем не менее Стерис отослала детей из города с Кэт. Она молилась Выжившему, чтобы в поместье деда они были в безопасности.

Стерис пробивалась сквозь какофонию, напрягаясь от шелеста страниц и гомона голосов, пока не добралась до вице-губернатора. Она передала Адаватвин официальную доверенность, позволяющую ей выступать в Сенате вместо мужа.

Адаватвин ни словом не обмолвилась о письме, отправленном Стерис ранее, в котором она подробно описала вероятную угрозу городу. Почему? Неужели ее совсем ни во что не ставили?

Люди никогда не прислушивались к Стерис. Предпочитали просто кивать, думая о других вещах. Она протиснулась к месту Вакса – ее месту. Вакс знал, что говорит; выступление от лица дома Ладриан ее право. Более того, это одна из основных причин, по которым они изначально намеревались вступить в брак. Ее состояние, его авторитет. Совместными усилиями можно было многого добиться.

Если только ей удастся побороть тревогу. Да, она уже выступала перед Сенатом, но ни разу по столь важному поводу. Она встала за стол, окруженная хаосом. К этому она готовилась. Заранее записала, каково будет. Даже сделала два глубоких вдоха. Сердце по-прежнему бешено колотилось в груди, настаивая, что она все равно волнуется, но откуда сердцу это знать? Оно годами утверждало, что Стерис никогда никого не полюбит, и крайне заблуждалось. Ее сердце не ведало, на что она способна. Оно знало лишь то, чем ей уже приходилось заниматься, а чем – нет.

Как и рассчитывала Стерис, сенаторы заметили ее молчаливое