же, как шалаши – через трубу, дымовое окно. Отверстие это делалось в стене или на крыше из дупла деревьев (осина, дуб, липа там, где она росла). Это сооружение носило названия «дымник», «дымница», «дуплянка», «гасень», так как способствовало тушению искр и пламени.

Наиболее примитивным было отопление по-черному. Оно держалось веками, и еще в XVIII в. в селах Вологодской губернии насчитывалось немало «курных изб»[376].

В XVI в. нередко встречаются печи. Ранние из них делались из камня-дикаря и назывались «каменками», «каменицами». Но в феодальных вотчинах в это время довольно широко применялся и кирпич. В 1621 г. один из заточенных чернецов Белозерского монастыря просил устроить ему «келью белу с немецкою печью» (голландкой). В некоторых городах Севера с середины XVII в. местными мастерами делались в домах «образчатые, ценинные (т. е. кафельные. – Н.Б.) печи, чтобы угару отнюдь не было»[377].

В XVII в. во многих городских церквах печи делались с длинными коленчатыми дымоходами. На рынках Устюга продавались «закрышки», «заслонцы железные к печной трубе». В Соловках, Белозерске кельи, в особенности больничные, обогревались системой труб, проложенных внутри стен, по которым проходил нагретый воздух из нижнего помещения (подполья).

Для вентиляции помещения служили дополнительные продушины по типу волоковых окон, в которые вставлялись вертушки («ветреики»).

Во время продолжительных полярных ночей свет представлял условие, без которого невозможно было выполнение таких тонких домашних работ, как резьба, вышивание, переписка книг, чтение.

Самым распространенным источником освещения была традиционная лучина. С лучиной на Севере связан богатый фольклор. У В. Даля о ней приведено много поговорок, поверий: «Лучина трещит и искры мечет – к ненастью», «Лучина трещит, пыл с визгом по лучине – к морозу». Березовая лучина считалась лучшей по сравнению с сосной и елью. О березе бытовала пословица: «Береза – дерево зелено, угодно на четыре угодья: мир освещает, крик утишает (розга для детей, деготь для скрипучих колес), чистоту соблюдает (банный веник), больных утешает» (из нее приготовлялись многочисленные народные средства лечения). В соответствии с уставными грамотами XV–XVI вв. крестьяне обязаны были поставлять вместе с вениками березовую лучину на двор феодала. Повинность считалась очень нудной. Березовая болванка и кусок сердцевины смолевого дерева предварительно парились в печке, кололись «лучинником» на чурки, обломком косы («косарем») щепались на лучины; перевязанные лыком, они по счету сдавались вотчинным экономам. Светцы, на которых держалась лучина, были пристенными или переносными, делались из дерева, но, чаще, из металла. Под косо поставленную лучину ставился ушат с водой, а над самой лучиной, светцом – «лучник», «ворох» – род колпака из бересты, мешковины или кожи с трубой для отвода дыма.

Другим источником освещения были жиры животные (ворвань, сало домашних животных), растительные масла (конопляное, льняное, деревянное), воск. Жиры и масло горели в плошках, «жировиках», каменных, глиняных, позднее стеклянных. Фитиль («кнут», «светилно») выделывался вначале из моха, шерсти пушных зверей (лен был дорог). Восковые свечи употреблялись по преимуществу в церквах, у богачей. Более ходкими были свечи сальные, по примеру новгородцев издревле на Севере называвшиеся «жигалками», «свещами ночными». Они устанавливались в подсвечниках железных, часто «струйчатых» (сделанных в виде спирали). Для тушения служили железные щипцы или деревянные «лещеди» (двухлопастной прибор в виде современных бельевых приколок), применялись также специальные металлические колпачки на пламя. В XVI в. в Соловках упоминаются «лампы». Но какую форму они имели и не были ли это обычными плошками – утверждать трудно.

Идеалом считалось такое освещение, которое бы давало яркий «уголь» и было «без поломени». Но тогдашний набор осветительных средств не в состоянии был удовлетворить это требование. Свет был тусклым, мигающим. Дым и чад стояли столбом. Стены и крыша были покрыты, как пушистым ковром, толстым слоем копоти. Сажа загрязняла белье, одежду, пищу, воду, служила источником заболеваний легких, кожи; сильно страдало зрение; отсюда народная пословица: «Ворох (колпак над светцом) ворошить – токмо очи порошить». Сажа использовалась для чернил, из нее приготовляли краски для тканей, ее применяли в сапожном деле, для переплета книг, в лекарствах.

Спички в Западной Европе стали вводиться лишь на рубеже XVII–XVIII вв. В XVII в. в России на Севере упоминаются «сернички» – тонкие лучинки с застывшей на конце серной «шапочкой». Однако более употребительными были «трут» или «жагра», «пиногор», представлявшие высушенный мицелий березового гриба, жженое тряпье. Трут долго тлел, легко возгораясь от искры при ударе железки («кресала», «кресева») о твердый кусок камня-дикаря (кремня). Весь набор для зажигания – кресало, кремень, трут под названием «огниво» – можно было купить на рынках городов Севера по умеренной цене. Моряки, речники, путешественники на лесных дорогах тщательно берегли огниво, храня его в непромокаемых «мошонках», глухо закрывавшихся «крабицах» (ракушках), металлических «влагалищах» по типу футляров для очков.

Естественно, что домашняя обстановка («наряд избной») не могла быть однотипной в разных классах северян. Непременной принадлежностью, даже крестьянского бедного жилья, были стол, лавки, скамьи, иногда отдельные «столчаки» (стулья). Мебель эта делалась из хорошо выструганных, дубовых по преимуществу досок, привозившихся на рынки Устюга с Ветлуги, Вологды. У жителей Приморья исходным поделочным материалом для мебели служили ель, сосна.

Спали, в зависимости от имущественного положения, на полу, голых скамьях, подстилая рядины, войлок, «рогозины». У людей состоятельных были кровати, иногда с фигурной вырезкой. Матрацы набивались мохом, соломой, у богачей – оленьей шерстью, пухом, пером птиц, часто лебяжьим, гагачьим («перина»). Принадлежностью почти каждого жилья была «завеса» или «запон» (полог) из холста или тонкой материи, что служило защитой от комаров и мошек. Одеяла упоминаются самые разнообразные – соболиные, беличьи, из шкур волка, лисы, росомахи, но чаще всего «овчинные». «Оленьи мешки спалныя» употреблялись не только у жителей Приморья, но и в таких местах, как Вологда, Белозерск, Пермь. Простыни из грубого холста продавались на рынках Устюга уже в XVII столетии и были в употреблении и в селах.

Принадлежностью семейных жилищ была «зыбка», нередко резная. Она подвешивалась к потолку на «ужище» (веревке) около постели кормящей матери, закрывалась колоколообразным «запоном» из «серпинки», «китайчатой» материи.

О других домашних сооружениях, служивших для сна, сушки овощей, хранения одежды, столовой, кухонной посуды и размещавшихся для экономии места в углах избы, у стенок, около печи, вверху, внизу жилья, – судить довольно трудно. В разных местах Севера в разные столетия они имели различные синонимические названия: «грядка», «полати», «стамик», «полица», «полка», «полавочник», «брус», «воронец», «пересовец», «кут» и пр.

Стол во время принятия пищи покрывался холщовым столешником, известным на Руси по миниатюрам Радзивиловской летописи XIII–XV столетий. В зажиточных домах, у феодалов, в монастырях, по данным XVI в., употреблялись скатерти местные «бранья», целые или сшитые из двух-трех «столбов» холста, полотна, а также заграничной выделки, – «скатерти гусиной плоти». Вместо