— Конечно, нет. Ты же знаешь, как мне нравится твой дом.

Я не просил Джию переехать ко мне. Мы каждую ночь были вместе, иногда у меня, иногда у нее, но я не торопил события. Но я хотел дать ей понять, что полностью «в деле», поэтому потратил львиную долю недели, готовя для нее сюрприз.

Когда мы зашли в дом, я повел свою любимую в свободную спальню.

— Хочу показать тебе кое-что.

— Давай, — с любопытством улыбнулась Джиа.

Открыв дверь, она ахнула.

— Не может быть!

— Потратил целую неделю, превращая гостевую комнату в детскую. Тебе нравится?

Комната совершенно преобразилась. Мама нарисовала на стене Луну и звезды. Я собрал белую колыбельку, детскую оформили в голубых и серых тонах под цвет разукрашенной стене. В углу стоял пеленальный стол со всякой всячиной. Все было готово к прибытию хозяина.

Джиа прошлась по комнате, впитывая в себя ее атмосферу.

— Я… мне нравится это. Ты все это сам придумал?

— Принял помощь от мамы. Стену разрисовывала она. Всю неделю торчала здесь втайне от тебя.

Но я выбирал постельные принадлежности и прочую шелуху. Подумал, что лучше сделать ее нейтральной, в серых тонах, на тот случай, если родится девочка.

Джиа почти потеряла дар речи.

Целуя ее в лоб, я сказал:

— Не хочу давить на тебя просьбами о переезде. Не в этом дело. Эта комната предназначена для ребенка, не важно, будем мы жить раздельно или вместе. Это твой выбор. Но я подумал, что малышу все равно нужно здесь место, чтобы спать.

Я ужасно хотел, чтобы Джиа переехала ко мне. Но она очень независима, а я не хотел прессовать. Изменений и так выше крыши. В то же время я хотел показать, что мой дом — это ее дом.

Джиа прошла в угол детской и взяла в руки плюшевого медведя, сидевшего в кресле-качалке. Она обняла его и расплакалась, испугав меня до смерти.

— Странно, но я не чувствую, что достойна всего этого.

— Почему же?

— Всего несколько недель назад я считала, что моя жизнь закончилась, что мне придется все начинать с чистого листа, искать новый путь. Потом ты сказал, что любишь, принял меня и ребенка. И это… это перевернуло мой мир. Ты относишься к моему ребенку как к своему, это просто немыслимо. Я чувствую, что ты жертвуешь очень многим, а я… я могу дать тебе лишь свою любовь.

Обхватив ее лицо руками, я заглянул ей прямо в глаза.

— Это все, что нужно. Очень немногие люди по-настоящему любили меня. Ты не понимаешь, как много значишь для меня.

Я подвел ее к креслу-качалке и усадил к себе на колени.

— Мы не можем предвидеть, как повернутся события, что произойдет в нашей жизни, Джиа. Но я точно знаю, что если на самом деле случится что-то невообразимое, ты сделаешь для меня все. А что касается тебя и ребенка, то это… да, это огромное предприятие, но «жертва» — неправильное слово. Правильным будет «честь».

За последние десять минут я с трудом стянула с себя уже третье черное платье и бросила его на пол к товарищам по несчастью.

Хотя я уже «выросла» из всего, но была полна решимости втиснуться во что-нибудь из своего гардероба. Обязательно во что-нибудь черное.

В разгар одежного кризиса, когда лоб уже заливал пот, появился Раш.

— Что здесь творится?

— Надо было купить какое-нибудь платье для сегодняшнего вечера. Ничего из прежнего не подходит. Нахожусь в той странной стадии, когда живот еще не видно, просто выгляжу жирной, и ничего из одежды не налезает.

А выглядеть надо было потрясающе, ведь сегодня встреча с семьей Раша. Пускай он с ними не ладил, но это не означало, что я не должна быть замарашкой.

Я удивилась, когда Раш попросил составить ему компанию на дне рождения у его единокровного брата, жившего в городе. Мне было любопытно познакомиться с гнилыми плодами фамильного дерева — его отцом и братом, поэтому я нервничала. Раш сказал, что обещал своей невестке — той самой, которую я повстречала в «Высотке», — заглянуть хотя бы ненадолго.

В шкафу еще висела запасная рубашка Раша с того раза, когда мы ходили в шикарный ресторан.

— Ну-ка, надень, посмеши меня, — сказал, вынув ее из шкафа.

— Издеваешься?

— Вовсе нет. Ее нужно отгладить, но надень на минутку, есть идея.

Засмеявшись, я завернулась в большую черную рубашку и застегнула ее. Она была достаточно длинной, но сидела мешковато.

Раш схватил из шкафа широкий красный ремень и надел мне на талию. Потом вытянул часть материала поверх пояса, закатал рукава и застегнул воротник.

Я стояла безмолвно, а мой мужчина прошел к шкатулке с украшениями, взял нитку жемчуга, принадлежавшую бабушке по отцовской линии. Приподняв волосы, он застегнул ее на моей шее.

Затем подвел к висевшему на стене зеркалу и положил руки на плечи.

— Что думаешь?

Наряд выглядел по-настоящему круто. Не могла поверить, что мужская рубашка может сойти за стильное женское платье.

— Мне нравится. Просто отлично. В ней я не чувствую себя толстой коровой. Никогда бы не подумала, что ты такой модник.

— Я не модник. Просто быстро соображаю в критической ситуации.

Он указал на обувь, стоящую в шкафу.

— Мои любимые красные на каблуках отлично подойдут.

Метнувшись к нему, я обвила руками его шею.

— Сегодня ты мой герой, так и знай! Я тебе должна, отплачу позже.

— Уверен, что снимать с тебя одежду мне понравится еще больше, чем надевать.

Ведя машину в город, Раш время от времени барабанил пальцами по рулю. Я не понимала причины его нервозности.

— Ты уверен, что хочешь туда? — спросила я, положив руку ему на колено. — Мы вовсе не должны ехать. Можем поужинать в другом месте.

— Пообещал жене брата, что появлюсь. Она уже несколько недель просит. Вбила себе в голову бредовую идею, что сможет наладить наши отношения с братом. Еду только ради нее, потому что невестка всегда была мила со мной. Честно говоря, в глубине души хочу появиться там только для того, чтобы испортить день рождения этому придурку. Так что вот.

— Нам не нужно торчать там долго, если тебя достанет его общество.

— Я буду в порядке. Уже взрослый мальчик. Постоянно вижу их на деловых встречах. Пара часов на вечеринке меня не убьют.

От меня не ускользнул тот факт, что Раш не курил.

— Хочу, чтобы ты знал, как я горжусь тобой, потому что ты не выкурил ни одной сигареты, а ведь я знаю, что очень хочешь. В подобной ситуации ты бы уже смолил одну за другой.