Тем не менее, свидетельства очевидцев, несмотря на их субъективность, являются неотъемлимой частью любого расследования. Поэтому тот же Деко специально ездил для встречи с рене Кульмо , бывшим узником Шталага II В, расположенного в Померании. В беседе Кульмо рассказал, что в сентябре 1941 г. в их Шталаг прибыло с Востока 300 поляков. «В сентябре 1941 года в Шталаге II D нам объявили о приезде шести тысяч поляков. Их ждали, но прибыло только триста. Все в ужасном состоянии, с Востока. Поляки вначале были как во сне, они не говорили, но постепенно стали отходить. Помню одного капитана, Винзенского. Я немного понимал по-польски, а он по-французски. Он рассказал, что фрицы там, на востоке, совершили чудовищное преступление. Почти все их друзья, в основном офицеры, были убиты. Винзенский и другие говорили, что СС уничтожили почти всю польскую элиту» (Деко. Великие загадки… С. 277—278).

В итоге, изучив свидетельства, подтверждающие как немецкую, так и советскую версию «Катынского дела», А.Деко высказал предположение, что: «Возможно, существовало два катынских преступления. Одно совершили русские, другое немцы».

Представляют интерес показания, которые немецкий гражданин Вильгельм Гауль Шнейдер 5 июня 1947 г. дал капитану Б.Ахту в г. Бамберге, в американской зоне оккупации Германии. Шнейдер заявил, что во время пребывания в следственной тюрьме «Tegel» зимой 1941—1942 г.г., он находился в одной камере с немецким унтер-офицером, служившим в полку «Regiment Grossdeutschland », который использовался в карательных целях. Этот унтер-офицер был обвинен в подрыве боевого духа народа, или пораженчестве и приговорен к смерти .

Он рассказал Шнейдеру, что: «поздней осенью 1941 г., точнее в октябре этого года, его полк совершил массовое убийство более десяти тысяч польских офицеров в лесу, который, как он указал, находится под Катынью. Офицеры были доставлены в поездах из лагерей для военнопленных, из каких – я не знаю, ибо он упоминал лишь, что их доставляли из тыла. Это убийство происходило в течение нескольких дней, после чего солдаты этого полка закопали трупы»» (Архив внешней политики РФ. Ф. 07, о. 30а, п. 20, д. 13, л. 23.). Вспомним дневник польского офицера, который был опубликован в испанской газете «ABЦ». Совпадение налицо.

Сторонники официальной версии пытаются дискредитировать показания Шнейдера, ссылаясь на то, что он был однажды пойман на дезинформации, когда пытался причислить себя к организаторам покушения на Гитлера в мюнхенской пивной. «Примазываясь» к покушению на Гитлера Шнейдер мог надеяться на славу борца с нацизмом. Однако, что заставило его в июле 1947 г. обратиться в Польское военное министерство и к американскому капитану Ахту. Известности это ему не прибавило, а проблем…. Факты, которые Шнейдер изложил на допросе, довольно легко проверялись. Если он врал, то понимал, что при выяснении правды у него будут неприятности. Зачем было ему это?

Неточности в показаниях Шнейдера можно объяснить тем, что он пересказывал сообщение унтер-офицера. Однако это не основание для игнорирования его заявления. В любом серьезном расследовании отработка всех версий и свидетельств обязательна. Известны случаи, когда путанное и не вполне правдивое свидетельство позволяло следствию найти «зацепку», приводящую к раскрытию преступления.

Несостоятельны утверждения о том, что элитный полк « Regiment Grossdeutschland» не мог принимать участие в расстреле польских офицеров, так как никогда не находился в Смоленске или в районе Смоленска. В Интернете даже размещена карта передвижений этого полка по оккупированной территории СССР. Однако для расстрела в Катыни не нужен был весь полк. Достаточно было выделить взвод профессионалов , как это делали американцы во Вьетнаме, когда надо было провести карательную операцию. Мобильность такого взвода чрезвычайно высока. Он способна автономно действовать в сотнях километров от дислокации полка.

В плане причастности нацистов к расстрелам поляков в катынском лесу интерес представляет свидетельство Евгения Марченко из Новороссийска. В своем заявлении в редакцию проекта «Правда о Катыни» он рассказал о Свидерском валентине Евгеньевиче , ныне покойном.

Подростком Свидерский жил на оккупированной немцами территории. До войны увлекался филателией и, когда в 1943 г. немецкие оккупационные власти демонстрировали местным жителям пропагандистский фильм о жертвах Катыни, обратил внимание на почтовый конверт, попавший в кадр. Он был найден в кармане трупа одного из расстрелянных польских офицеров. На конверт была наклеена советская юбилейная почтовая марка, выпущенная в ноябре 1940 г. к 20-летию штурма Перекопа Красной Армией. Это означало, что конверт мог быть направлен адресату только в конце 1940 г. Свидерский несколько раз смотрел эту хронику и ему стало ясно, весной 1940 г. сотрудники НКВД в катынском лесу не расстреливали поляков .

Свидерский и Марченко пытались найти немецкую кинохронику с клнвертом, но это им не удалось. После смерти Свидерского Марченко обратился в редакцию «Правды о Катыни» с просьбой помочь разыскать этот документальный фильм.

Ситуация со Свидерским в расследовании катынской трагедии не единична. Смерть безжалостно вырвала из жизни нескольких важных свидетелей буквально накануне их встреч с представителями проекта «Правда о Катыни». Так, 18 декабря 2006 г. в Иркутске на 97 году ушел из жизни полковник КГБ в отставке а.П.Нестеров , занимавший в 1940 г. должность начальника секретариата Калининского УНКВД и контролировавший всю секретную переписку областного управления, связанную с операцией по разгрузке Осташковского лагеря. Нестеров так и не успел ответить на вопросы об истинных обстоятельствах Катынского дела, которые ему были направлены 4 декабря 2006 г.

В этой связи особую ценность приобретают свидетельства очевидцев, хранящиеся в российских архивах. Важное заявление 28 мая 2009 г. в интервью РИА Новости и польской «Газете Выборчей» сделал Сопредседатель Группы по сложным вопросам российско-польских отношений, ректор МГИМО, академик РАН Анатолий Торкунов . Он сообщил, что из военного архива ему прислали материалы, которые «не отрицают, что польские офицеры стали жертвами сталинских репрессий, но говорят о том, что, возможно, какая-то часть офицеров была уничтожена немцами». Но далее Торкунов сделал поистине ошеломляющий вывод: « Я не считаю, что это меняет что-то в корне, нюансы не меняют сути». К сожалению, этот вывод наглядно характеризует официальную позицию российскую в катынском деле.

В тоже время известно, что в Фонде Управления Командующего ВВС РККА в Центральном архиве Министерства обороны (ЦАМО) под грифом «секретно» хранится протокол допроса сотрудниками СМЕРШа немецкого военнопленного, принимавшего личное участие в расстреле польских офицеров в Катыни (ЦАМО, фонд 35, оп.11280, д.798, л.175). Но обнародовать его пока не удается.

Помимо этого в 2010 году стало известно, что доктор исторических наук Нина Константиновна Петрова несколько лет назад обнаружила в фонде Совинформбюро Государственного архива РФ интересный документ – показания военнопленного немецкого унтер-офицера, участника расстрела польских офицеров в Катыни . По ее словам в этих показаниях впервые назван номер немецкой части, непосредственно расстреливавший поляков в Катыни.