Самый ближний размахнулся короткой толстой палкой, прыгнул… Со стороны штурмовой группы Сынов раздался выстрел. Дробь ударила нападавшему в голову. Часть лица сорвало напрочь, обнажая череп. Хлестанула кровь. Человек упал, гулко стукнувшись об пол.

Его товарищи обернулись. Босой, и без того обескураженный и напуганный, окончательно встал в ступор. На Синицина напали не просто люди. Это были подростки. Начавшие матереть, с длинными сильными руками, с обветренными от работы в поле лицами, но они все же были подростками.

Если постараться, Босой мог бы найти среди них очень похожих на тех старших мальчишек, что шпыняли его, по делу и без, в детстве в родном поселке. Он не любил их, а некоторых до сих пор искренне ненавидел, но не настолько, чтобы убивать.

Подростки бросились вперед. Дробовики заговорили дружной канонадой. Тело падало за телом, и только благодаря прекрасной слаженности Сынов ни одна из дробинок не задела их товарища. Пол окрасился кровью. Она хлестала из тел, собиралась в лужи, темнела на глазах, покрываясь темной коркой.

Босой раскрыл рот в немом крике. Ему хотелось броситься на стреляющих бойцов, повиснуть у них на руках, лишь бы прекратить бойню, но тело не слушалось.

— Твою мать… — ахнула рядом Рина. — Это же дети, черт вас раздери.

Босому показалось, что она сказала это тихо, но раз он расслышал ее за шумом выстрелов, значит Рина кричала в полный голос.

Едва канонада стихла, Босой нашел в себе силы отмереть и бросился к ближайшему подростку. Он не знал зачем, но упал на колени рядом с ним, взял за плечо, перевернул на спину.

— Эй, ты чего? — потряс его подошедший корректировщик. — Что с тобой?

Дробь разорвала тело мальчишки аккурат рядом с сердцем. На грубой льняной рубахе не осталось живого места, лицо же осталось неповрежденным. Босой точно знал, что никогда не видел этого парня, но очень похожие подростки, почти что точно такие жили в каждом не слишком маленьком поселке.

— Что это с ним? — спросил еще кто-то из Сынов.

— Да черт его знает, — недовольно пробубнил корректировщик, — сел и сидит.

— Что у вас там? — окликнул откуда-то Кремнев. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять. — Внимание! Тормоз! У нас тормоз!

И снова завертелось. В дверь вкатилась четверка прикрытия. Бойцы распределились по двое и начали прочесывать проходы.

— Есть! — крикнули откуда-то. — Здесь он! Третий проход, сверху, за ящиками!

— Косырев, Дермиханов со мной! — скомандовал подполковник. — Остальным держать позиции! Тормозов может быть и двое!

Босой невольно прислушался. Сверху с одного из стеллажей раздался плачь. Его сложно было назвать детским. Это был голос такого же переростка, как и остальные убитые, но все же плачущий был ребенком.

— Не трогайте его! — сорвался с места Синицин, до сих пор сидевший на корточках, обхватив голову руками. — Он не как остальные! Он не такой, как они! Не трогайте его!

Его никто не слушал. Трое бойцов уже поднимались по ящикам вверх. Они прикрывали друг друга, когда приходилось подтягиваться или вставать товарищу на плечи, но действовали без страха и сомнений.

Синицина никто не удерживал, но он понял, что не успевает помочь забившемуся на стеллаже подростку и кричал снизу:

— Не трогайте! Не надо! Он не хотел!

Сверху раздался выстрел. Босой услышал удар нескольких дробинок о бронепластик ящика и слабый рикошет от дальней стены. Ни удара дроби о тело, ни падения его не произошло.

Ни один из Сынов не мог промахнуться с такой дистанции, и все же в человека дробь не попала, ловчий был в этом уверен на сто процентов. Должен был прозвучать еще один выстрел, но бойцы уже опустили оружие и слезали с ящиков.

Босой оглянулся на Синицина. Он осел на пол, на колени и снова держался за голову. Пронзенный догадкой, Босой посмотрел на место изначальной бойни. Ни крови, ни растерзанных дробью человеческих тел там не было.

* * *

— Того, кто заходит первым, мы называем медиатор.

Сыны сновали туда-сюда, подтаскивая ящики с патронами к выходу из тоннеля. Кремнев руководил процессом, показывая, откуда и какие боеприпасы брать. Цели утащить сразу все не стояло — такое количество ящиков просто негде было бы хранить. Да и расходовались пули всегда максимально экономно.

Со звеном ловчего остался только Березкин, которому Кремнев поручил ввести наконец-то новичков в курс дела.

— Задача медиатора — привлечь на себя внимание всех теневиков склада. Теневики залезают медиатору в мозги, достают оттуда его страхи и транслируют обратно, прямо ему в мозг. Медиатор пугается так сильно, что его парализует. И не ухмыляйтесь, не было еще ни одного человека, которого бы теневики не напугали до усрачки.

Рина задумчиво почесала лоб.

— Почему вы отправляете медиатора без оружия — понятно. Чтобы он не пустил себе пулю в лоб. Но почему одного?

— В этом и есть соль. Если войти группой, теневики разберут себе каждый по одному противнику. В итоге, они или парализуют всех, или создадут такую мешанину из страхов, что в неразберихе можно и друг друга пострелять. Да и, главное, твари эти несмотря на размер, весьма смертоносны. Доберутся до шеи или другой крупной артерии — пиши пропало.

Почему Сыны не могли точно сказать, как выглядят теневики, стало ясно, как только исчезли тела фантомов. Оказалось, что бойцы прекрасно знали куда стрелять, и хотя казалось, что попадают они в верхние части туловищ, вся дробь уходила в ноги, в пол, где и находились чудища. Тонкие покрытые прозрачной кожицей тела их разлетались от попаданий на мелкие обрывки.

Из останков понять можно было лишь, что размером они походили на плоские кусочки шерсти, имели короткие упругие лапки и хвост, а еще странные черные полоски на коже, которые не походили не на металл, ни на кость, но резали при этом как бритва. Вскрыть такой штукой венку на шее или даже перерезать сухожилие — раз плюнуть.

— А как себя чувствует медиатор после такого? — Босой поглядывал на работающего вместе со всеми Синицина.

Нельзя было сказать, что у парня все хорошо. Он выглядел пришибленным. Под глазами виднелись темные круги, что на лице молодого человека смотрелось странно и нелепо.

— Кто как. Бывало, люди и с ума сходили, особенно на складе леталок и бронетехники. Это большие залы. Там очень много тварей. Но чаще всего медиаторы отделываются легкой головной болью.

— А кто такие тормоза? — Босого особенно интересовало, почему после окончания основного боя тела «мертвых» подростков видел он один, — И почему тормоз плакал, а не сражался?

— Тут все просто.