Его окатило волной ярости.

— Сын Патты — преступник!

— Но он все-таки его сын.

— И именно поэтому для твоего отца в порядке вещей попирать закон — потому что он делает это для своей дочери?

Как только эти слова слетели с его губ, он пожалел о них, и это сожаление смягчило его гнев, а потом и окончательно потушило его. Паола смотрела на него, приоткрыв рот от изумления, как будто он ее ударил.

Брунетти тут же пробормотал скороговоркой:

— Извини-извини. Я… я не то хотел сказать. — Он откинул голову на спинку стула. Боже, закрыть бы глаза и забыть обо всем! — Мне действительно очень жаль. Я не должен был этого говорить. — Он все же заставил себя еще раз извиниться.

— Да, ты не должен был.

— Это не правда, — буркнул он в качестве третьего извинения.

— Нет, — произнесла она очень спокойно. — Я думаю, именно поэтому ты и не должен был этого говорить. Потому что это правда. Он сделал это, потому что я — его дочь.

Брунетти собрался было возражать, что-то доказывать, но только устало выговорил:

— Я не могу и не хочу тратить на это силы, Паола.

— На что?

— На ссоры с тобой.

— А мы и не ссорились.

Ее голос звучал отстраненно, равнодушно и слегка высокомерно.

— О, ну вот, пожалуйста!

Брунетти опять начал раздражаться.

Помолчали, не глядя друг на друга. Наконец Паола спросила:

— Что, по-твоему, я должна сделать?

— Делать теперь уже нечего. — Он ткнул пальцем в сторону конверта. — Все сделали за нас… Паола, неужели мы и вправду не можем вернуться к идеалам нашей молодости?

— А ты бы хотел, чтобы я вернулась?.. Нет, это невозможно, я вынуждена признать. И потому последний мой вопрос риторический: ты действительно хотел бы, чтобы я вернулась к тем идеалам?

Брунетти встал и пошел к выходу с террасы.

«Да, — думал он, — возвращение к идеалам нашей юности — еще не гарантия мира в семье…»

Через несколько минут он появился с двумя бокалами шардоне. Они посидели полчаса, не касаясь серьезных тем, пока Паола не взглянула на часы — ей пора было начинать готовить ужин. Прихватив пустой стакан мужа, она наклонилась и, коснувшись его щеки, поцеловала в правое ухо.

После ужина он лег на диван, теша себя надеждой, что он в любом случае нашел бы средство поддержать мир в собственной семье и что ужасные события, которые так заботят его в последнее время, никогда не нарушат покой его дома. Он попытался отвлечься чтением Ксенофонта, но, несмотря на то что оставшиеся в живых греки приближались к дому и были в относительной безопасности, ему было трудно сконцентрироваться на проблемах двухтысячелетней давности. Кьяра, заглянувшая около десяти, чтобы поцеловать его и пожелать спокойной ночи, не стала заводить разговор о кораблях, даже не подозревая, что, сделай она это, Брунетти согласился бы купить ей океанский лайнер «Куин Элизабет-2».

Как он и ожидал, развернув на следующее утро по пути на работу «Газеттино», на первой полосе второй половины выпуска он увидел статью со своим заголовком. Журналист сгустил краски, но, как и многие дикие фантазии, публикуемые в этом специфическом издании, изложенное казалось чрезвычайно убедительным. Хотя в статье четко говорилось, что лечение с помощью экспериментального раствора может подействовать лишь в том случае, если инфицирование произошло через укус, — чему только люди не верят! — он опасался, что больницу наводнят наркоманы и ВИЧ-инфицированные, надеющиеся на волшебное лекарство.

По дороге комиссар, вознося мольбы, чтобы его не увидели знакомые, купил «Ла Нуова». На странице двадцать семь красовалась статья — три колонки текста — даже с фотографией Зеччино, очевидно, вырезанной из группового снимка. Заражение ВИЧ-инфекцией посредством укуса было представлено как стопроцентная реальность, но высказывалась надежда на действие лекарства, которое имеется только у врачей отделения неотложной помощи Оспедале Сивиле.

Чтение статей заняло у комиссара не больше десяти минут. Он отложил газеты, как вдруг дверь кабинета распахнулась. Брунетти поднял глаза и онемел: на пороге с перекошенным лицом стоял вице-квесторе Джузеппе Патта. Он стремительно пересек кабинет и застыл перед столом Брунетти. Комиссар хотел было встать, но Патта выбросил вперед руку, как будто желая вдавить его в кресло, и, сжав пальцы в кулак, со всей силы треснул по столу.

— Почему вы это сделали? — крикнул он. — За что вы так ненавидите меня? Ведь они уничтожат его. Вы прекрасно это знали!

Ошеломленный Брунетти готов был поверить, что его шеф сошел с ума. Или тут другое — стрессы на службе, а может, и в личной жизни, настолько вывели начальника из равновесия, что он перестал себя контролировать, и это проявляется немотивированный гнев. Брунетти смирно сложил перед собой руки и постарался не двигаться, чтобы не нервировать безумца.

— Ну же? Ну? — кричал на него Патта. Опершись ладонями о стол и наклонясь вперед, он приблизил лицо вплотную к лицу Брунетти. — Я хочу знать, зачем вы с нами это сотворили! Если с Роберто что-нибудь случится, я вас уничтожу. — Патта выпрямился, сглотнул и снова потребовал ответа: — Я задал вам вопрос, Брунетти! — В его голосе звучала неприкрытая угроза.

Брунетти откинулся на спинку стула и крепко сжал подлокотники.

— Мне кажется, вам лучше присесть, вице-квесторе, — успокаивающе проговорил он, — и объяснить мне, что все это значит.

Однако Патта продолжал кричать, срываясь на визг:

— Не лгите мне, Брунетти! Я хочу знать, почему вы это сделали!

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

Брунетти начал раздражаться: ему надоело это представление.

Патта выхватил из кармана вчерашнюю газету и бросил чуть ли не в лицо Брунетти.

— Вот о чем! — сказал он, дрожащим пальцем тыча в газетную полосу. — Вот заметка, где говорится, что Роберто собираются арестовать и что он обязательно будет свидетельствовать против людей, контролирующих наркобизнес в Венето. — Он опять сорвался на крик: — Я знаю, как вы действуете, вы, выходцы с севера, — как маленький тайный клуб! Вам только и нужно, что снять трубку и позвонить друзьям в газету. А те напечатают любое дерьмо, которое вы им надиктуете.

Задохнувшись, Патта упал на стул перед столом Брунетти. Его покрасневшее лицо было покрыто испариной, и, когда он попытался вытереть ее, Брунетти заметил, как трясутся руки вице-квесторе.

— Они убьют его, — еле слышно произнес Патта.

Брунетти наконец-то все понял. Смехотворность обвинений помогла ему преодолеть замешательство. Он даже не возмутился по-настоящему. Подождав, пока Патта восстановит дыхание, Брунетти заговорил, стараясь, чтобы голос звучал ровно:

— Эта заметка не имеет никакого отношения к Роберто. Ко мне приходила подруга юноши, Марко Ланди, который на прошлой неделе умер от передозировки, и сообщила, что знает человека, продавшего ему наркотики, но побоялась сказать, кто он такой. Я подумал, что заметка в газете подтолкнет этого неизвестного прийти сюда добровольно и рассказать что знает. — Комиссар видел, что Патта внимательно слушает. — Роберто тут абсолютно ни при чем.