– Ты всё же решил меня убить? – нервно усмехаюсь.

– Нет. Мы нашли способ обойти самый опасный момент создания.

– И какой же?

– Самый сложный и опасный для жизни заклинателя этап – призыв духа из междумирья.

– Опять эксперимент. – Я слишком устала, чтобы злиться.

– Разумное снижение рисков: грубо говоря, дух из другого мира у тебя уже есть, и хотя он заключён в физическую оболочку, это поправимо. И он лоялен к тебе, что упростит подчинение оружия.

– Зачем такие сложности?

– Чтобы сражаться с драконами, Витория. Мы нападём на Академию. Там мощный щит, много драконов, но самое опасное то, что один из них считает Академию своей сокровищницей. Это значит, защищать её будет до последнего вдоха. Учитывая, что его сила соизмерима с силой императора… задача предстоит не из лёгких, даже с поддержкой, которую нам окажут.

Что ж, значит, скоро меня схарчит дракон. Весьма эпичный конец жизни.

– Витория, оставь пораженческий настрой: ты и щит взломаешь, и дракона выпотрошишь.

Ага, двух драконов.

Отец качает головой, но не спорит.

По гладким камушкам мы доходим до широкого крыльца.

В роскошном доме вполне ожидаемо оказывается дворецкий: седой, сдержанный. Он забирает у отца трость и котелок. Безмолвно проводит нас по широкой прихожей, сворачивает в отделанный морёным деревом коридор, шагает мимо аккуратных гостиных с живыми цветами в напольных разноцветных вазах.

Ведёт из этого коридора в другой, поменьше. Открыв скрытую в стене дверь на винтовую лестницу, на пальцах разжигает белый свет и спускается первым.

Тёмный сухой колодец с грубо отёсанными каменными ступенями больше соответствует моему представлению о Культе, чем принявший нас аристократический дом.

– Культом нас называют враги, – голос отца змеиным шелестом растекается вокруг. – Мы – Орден.

– Меня сложно назвать вашим другом, – напоминаю я.

– Ты изменишь своё мнение.

Эта безапелляционная уверенность больше не удивляет: отец, как всегда, на своей волне. Удивительно просто, насколько слепым может быть менталист.

– Я не слеп, Витория, просто знаю, что в крайнем случае перекрою твоё сознание. Наберусь сил, и ты полюбишь Орден всем сердцем.

Внутренности сжимаются. Ничего себе обещание.

Дворецкий ступает на пол вытесанного в каменной породе коридора. Открывает перед нами дверь в темноту.

– Всё готово, – его сухой голос гаснет в мёртвой тишине.

Отец уточняет:

– Когда спустятся остальные?

– Как только пожелаете.

– Пусть приходят. – Отец небрежно закатывает рукава.

Его контроль онемением пробегает по моим нервам. Всё, я никуда не убегу.

Развернувшись, дворецкий бесшумно возвращается на лестницу. Поднимается, унося с собой огонёк холодного света.

Тьма подступает, тянется к горлу, но я не боюсь, ведь самое страшное чудовище и так рядом со мной.

– Не утрируй. – Нырнувший в темноту Отец касается стены.

На полу вспыхивает магическая печать, центр которой собран из трёх расположенных треугольником кругов. В одном из двух маленьких кругов лежит брусок серебра.

Отец протягивает руку. Из моего декольте высовывается глаз чёрного существа, за ним второй, третий, четвёртый и пятый. Создание, точно шёлковые ленты, скользит между мной и сорочкой с корсажем, постепенно отпуская тело.

– Он будет духовной составляющей твоего оружия. – В несколько шагов оказавшись в центре, отец опускает существо в свободный маленький круг. – Витория, подойди.

Его просьба – лишь формальность: он по-прежнему меня контролирует.

– Ничего угрожающего жизни не будет, никаких буйных духов междумирья. – Остановив меня в большом круге, отец отступает за край магического знака. – Магия и воля – катализаторы реакции, тебе надо пожелать создать оружие и выпустить магию, остальное я сделаю за тебя.

– Так сделай сразу, зачем объясняешь?

– Оружие ты должна захотеть сама.

О… получается, он намеренно меня злит, чтобы я воодушевилась и создала что-нибудь крутое?

– Оно и так будет грандиозным, – нетерпеливо произносит отец. – Сосредоточься на желании и обратись к магии внутри себя.

Прежде, чем успеваю это обдумать, губы сами приходят в движение. Слова неведомого языка срываются с них грозной мелодией, удивительно подходящей для спрятанной в глубине души ненависти.

Этот звук распаляет холодную ярость, расцветающую в груди, точно морозные узоры на стекле, захлёстывает силу внутри меня, вырывает её наружу и вталкивает обратно, заволакивает глаза тьмой.

Меня перетряхивает, снова разрывает, собирает по кусочкам. Сила выплёскивается из меня опустошающей волной. Накатывает слабость. И снова леденящий гнев.

«Отпусти! Отпусти! Больно!» – прорывается в голову душераздирающий крик.

Дыхание перехватывает. На сердце ложится холодная рука – и вдруг отпускает.

Тьма сменяется тусклым сиянием магического знака на полу. Передо мной в кругах его рисунка нет больше ни чёрного глазастого существа, ни бруска серебра. Пересекая эти круги, на полу лежит чёрная, элегантно изогнутая коса с широченным лезвием, украшенным семью выпуклостями.

Выпуклости распахиваются – это красные глаза – и таращатся на меня перепугано. Моргают, вращаются во все стороны. Снова обращаются на меня.

«П… привет, – раздаётся в голове мелодичный голос. – Ну, как я выгляжу? Симпатично? Или не очень? Только скажи честно, я не обижусь. Правда-правда».

Будто мало в моей голове отца, ещё и это добавилось. Галоперидола[2] мне! Двойную дозу. Да я и от тройной не откажусь.

Выглядит коса как оружие из игрушки-страшилки с монстрами, демонами и мутантами. С такими штуками отношения лучше не портить.

– Симпатично, – уверяю её: мне нетрудно, а ей приятно.

Коса так яро таращит глаза, что подпрыгивает, звонко ударяясь о каменный пол.

«У-у, где мои стебельки? Смотреть неудобно, когда глаза зафиксированы. Как вы, люди, можете так жить? На себя даже со стороны не глянешь без зеркала».

– Бери её, – отец кивает на косу.

«К зеркалу меня, к зеркалу!»

С помощью вот этого я должна побеждать драконов? Миленько.

«Я должна увидеть себя в зеркале! Обязательно!»

Всем что-то от меня надо, но у глазастой косы хотя бы требования приемлемые. Отцу бы у неё поучиться.