Есть он не хочет, но для побега нужны силы.

Для пущей убедительности Саран не утруждает себя возвращением мисок с едой, и сладковатая вонь постепенно расползается по камере, сводя на нет все попытки убедить себя, что он должен питаться.

Шорох шагов… На спине Сарана вздыбливаются чешуйки, он скалится на дверь.

Щёлкают замки.

Быстро войдя, король Элемарр захлопывает дверь и замирает, разглядывая напряжённого Сарана, его выпущенные когти. Выглядит король немногим лучше сына: исхудавший, бледный, с серой кожей вокруг глаз. Спрашивает:

– Готов к разговору?

– О чём? – рычит Саран.

– О своей связи с культом Бездны.

– Я с ним не связан, и Витория была… – даже говорить о ней в прошедшем времени больно! – их пленницей, а не соучастницей. Ты не должен был её убивать!

– Скоро отбор, новая избранная, если такая появится, станет твоей женой и родит наследника. Будешь благоразумно себя вести – позволю участвовать в его воспитании.

Тишина расползается в вонючем сумраке камеры.

Смех разрезает её тысячами скрипучих осколков. Хохоча, Саран складывается пополам. Смех разрывает его лёгкие, вышибает слёзы.

Король Элемарр плотнее стискивает бледные до синевы губы. Выносит хохот Сарана до конца. Ничего не говорит, когда тот, наконец, утирает влажные ресницы руками.

Отдышавшись, Саран выпрямляется, хищно смотрит на отца сквозь пряди слипшихся волос.

– Отец, с чего ты взял, что я позволю так распоряжаться своей жизнью и жизнью моей избранной и детей?

– Выбора у тебя не будет.

Перепрыгнув полкамеры, Саран обрушивается на отца, когтями разрывает одежду, но они бессильно скользят по выступившей на шее и теле короля бронированной чешуе. Зубы Сарана клацают о чешуйки над шейной артерией.

Король Элемарр отталкивает от себя рычащего Сарана и выскакивает в коридор. Щёлкает запирающий механизм. Стихают шаги. А Саран всё рычит.

«Не позволю», – пульсирует в его сознании.

Империя Эрграй, дорога возле Южных Крон

Цокот копыт неустанно бьёт по барабанным перепонкам. Густая вуаль создаёт приятную иллюзию, что сидящий напротив отец от меня далеко. Так далеко, что не сможет дотянуться… Но это лишь мечта.

Сцепив руки на набалдашнике трости, он пристально меня разглядывает. Наверное, ковыряется в мыслях.

Цокнув языком, отворачивается к окну:

– Что ты думаешь об этом мире?

Вопрос почти выдирает из памяти Сарана, но в последний момент закрываю его воспоминанием о побеге в компании проститутки Эзы.

– Домой хочу.

И дом почему-то тоже тянет из памяти Сарана, но я пресекаю эти мысли, сосредоточившись на пылинках, мерцающих в сочащемся сквозь окошки свете.

– Витория, теперь твой дом здесь.

Я должна думать о пылинках.

Отец ударяет тростью по стенке и, резко подавшись вперёд, выкрикивает в окно:

– Сверни в город! В какое-нибудь приличное место с лавками и всем прочим!

Он опускается на сидение и снова сцепляет руки на трости. Молчит.

– Зачем это? – устало спрашиваю я.

– Скоро узнаешь.

– Меня ищут, не боишься, что кто-нибудь узнает? – Провожу пальцами по невесомой вуали. – Как сниму посередине улицы…

– Не снимешь, я не дам. Пока я рядом, никто из простых людей и незащищённых одарённых даже не подумает, что ты та самая разыскиваемая преступница.

– А если встретятся защищённые? Зачем так рисковать?

– Скоро узнаешь, – повторяет отец.

Понятно: ничего не скажет. И что он приготовил? Какой ещё коварный строит план?

Южные Кроны утопают в зелени огромных – этажей девять высотой – раскидистых деревьев. В сравнении с этими спасающими от жгучего полуденного солнца гигантами двух-трёхэтажные домики кажутся маленькими.

Отец выбирается на пестрящую вывесками улицу и протягивает мне руку. Не дожидаясь, когда заставят магией, выхожу из кареты.

– Езжай за нами, – приказывает отец кучеру и выставляет мне локоть.

Как примерная дочь, беру его под руку.

Высоко над нами шелестят листья, крепкий запах травы плывёт по воздуху, вытравливая ароматы свежего хлеба и кучек навоза на мостовой.

– Разве здесь не чудесно? – Отец, щурясь от солнечных зайчиков, оглядывает раскинувшуюся перед нами улицу, прохожих. – Без ужасных шумных машин, без пропахшего химией воздуха… Ты знаешь, что сильные мира сего имеют представление о промышленной революции? Имеют и знают, как её повторить, просто она запрещена.

– Мне всё равно.

– Здесь как заповедник: чистый воздух, естественные продукты.

– Тебя послушать, так драконы отлично справляются с управлением миром. Зачем их свергать?

– Затем, что драконы могут предложить Эёрану только два пути: такую заморозку в развитии или техногенную революцию со всеми прелестями власти капитала. Лишь Бездна создаст более совершенный мир, потому что она идёт извне, она может влиять на нашу Вселенную так, как не сможет никто, находящийся внутри системы. Это выход за границы возможного.

– Отец, ты уверен, что это будет выход за границы возможного, а не деградация? Ты в Бездне был? Уверен, что там чудесно? Не путаешь туризм с эмиграцией?

Устремив мечтательный взор в небо, отец улыбается:

– Не был, но я встречался с послами Бездны. Они – другие. Это сразу чувствуется. Если проводить земные аналогии – это напоминает встречу с ангелами.

Ошарашено смотрю на отца: какие ангелы? Он с ума сошёл?

– Витория, мне правда жаль, что тебе не довелось встретиться с настоящими обитателями Бездны, а лишь с представителями Культа. Не всех их можно назвать приятными личностями.

– Уж кто бы говорил.

– Я просто слишком честен, это отталкивает существ, но после лжи придворной жизни мне меньше всего на свете хочется возвращаться к расшаркиваниям.

И угораздило меня связаться с идеалистом!

По губам отца скользит хищная улыбка. Он галантно указывает на дверь магазинчика с горками сухофруктов, орехов, муки и медовыми горшочками на витрине.

Под звон колокольчика мы входим в жаркое, пропахшее специями помещение. Упаковки товаров непривычно блеклые в сравнении с земными – этакий винтажный стиль во всём. Только на одном стеллаже выставлены необычно яркие коробки «Наборов маговыпечки».

Две чопорные женщины и девочка с заплетёнными в корзинку рыжеватыми волосами ждут, пока румяная продавщица бегает между полок и взвешивает товары.