артиллерия вела огонь во все стороны света. Вот, например, что занес в свой дневник капитан Фогельзанг из 146‑го артполка: «Внезапно Советы поднялись со всех сторон. Мы открыли огонь вниз по склону из пулеметов и минометов. И снова наши метко выпущенные снаряды прижимали противника к земле и вырывали солдат из его рядов. Мы видели, как раненые отползают назад, а мертвые остаются лежать на земле. Мы выпускали снаряд за снарядом, методично и спокойно, но явно причиняя большие потери в колоннах русских. К девяти утра атака ослабела. После дополнительной артподготовки русские снова пошли вперед. Всюду мелькали их шинели. На западе и северо-западе разгорелись наиболее ожесточенные бои».

Эди Мозер, командовавший разведгруппой 16‑й мд, и оказавшийся в самой гуще событий, накануне участвовал в неудачном рейде, завершившемся гибелью мотоциклистов. Вечерняя перестрелка оставила равнодушным и его, и его уставший экипаж, но ночью сухие звуки выстрелов вплотную приблизились к их финскому сборному домику: «Подняв товарищей, и натянув мотоциклетную куртку, я выбежал к машине. С запада на север, мимо нас, в направлении зенитной батареи, шли сотни солдат. Ситуация вначале была настолько необъяснима, что я не был уверен, что масса людей состоит только из советских солдат. Только когда один из них уставил штык на мою грудь и выкрикнул что-то по-русски, я осознал всю полноту опасности. Что он сказал, я не понял, но ответил, как подсказала интуиция, сочным русским проклятием: «Йопта Твойу Матля!» Он отодвинул штык, и какое-то мгновение мы смотрели друг на друга, после чего он побежал дальше. Тем временем Советы были уже в ста метрах от удаленной огневой позиции зенитной артиллерии, и началась рукопашная. Несколько грузовиков зенитчиков загорелись. Мой Иван и я были освещены пламенем, и я радовался, что натянул на мотоцикл чехол, который был очень похож на русский. Пока я стягивал чехол, стрелок четырехствольной зенитки бросился к своему орудию и открыл огонь по наступающим русским. Спустя мгновение его подняли на два штыка.

На какое-то время русские оставили нас, и мы начали быстро заводить технику. Потерь не было, исключая раненного в шею случайной пулей командира передвижной радиостанции унтер-офицера Папу Класка.

Вряд ли в темноте мы могли вмешиваться в борьбу, не создавая угрозу собственным товарищам, поэтому мы отогнали машины на 70 м западнее, к 20‑мм зенитным пушкам. Здесь залегли и пехотинцы. С Фрицем Мебиусом я договорился, что на своей, оборудованной 20‑мм пушкой и радиостанцией, машине он постарается пробиться к Утте, к Шлейхеру, чтобы тот пришел на выручку. Это должно было получиться. Как выяснилось, Шлейхер, построивший там укрепления, также отражал атаки русских, которые наступили еще перед рассветом. Лично мне нужно было оставаться в Хулхуте. Нельзя было позволить покрыть наше имя разведчиков позором трусости.

Я нашел пустую яму для техники, куда и загнал свою машину. С рассветом борьба обострилась. Уже был различим в 70 м наш деревянный финский домик и стоявшая у него машина Вейсмайера, которую он, видимо, был вынужден оставить. И точно, из 20‑мм пушки этого бронетранспортера мы и были обстреляны! Мы немедленно открыли ответный огонь, и начали поливать свинцом все, что двигалось перед нами. Вместе с зенитчиками мы образовали огненную завесу. Из ямы, где находилась наша машина, мы выдвинулись к зенитчикам. И в это же время с юго-востока появился T-IV, а с ним пехотинцы, занявшие огневые позиции вокруг зенитчиков.

Появился Вейсмайер, начавший собирать экипаж. Недоставало только водителя, однако затем появился и он с советским рюкзаком, наполненным мылом. Он рассказал, что не смог завести машину, и был взят в плен русскими, но быстро вскочил на борт проезжавшей мимо передвижной радиостанции. Русские вскоре вновь заставили его поднять руки, но в темноте он смог опять скрыться, и сняв шинель с мертвого советского бойца, спрятался. Он видел, как Советы атаковали в направлении дивизионного медпункта, где жестоко расправились со всеми, кто не смог убежать, и затем направились в расположение батареи. Невысокий водитель Вейсмайера, которого звали Келькс или что-то наподобие того, использовал передышку, чтобы собрать из ранцев мертвых русских мыло, и теперь с сияющим выражением лица передавал его командиру. Мыло в степи было в большом дефиците.

Вокруг зенитки лежало 29 убитых и множество раненых. Те, кто еще уцелел, принялись их хоронить, прибегая к труду пленных. Одно 88‑мм орудие удалось исправить и развернуть его на север с тем, чтобы отбить попытки русской бронетехники просочиться в Хулхуту. Русская бронетехника была как раз на подходе. Около 11 часов с запада появилась колонна вражеских машин. Однако когда они достигли минного поля, мы открыли огонь и русские были вынуждены остановиться. Это было последнее крупное происшествие дня».

Еще одно свидетельство, гауптмана Фогельзанга из 146‑го ап: «Утром 20‑го, примерно в 2:50 утра все и началось. Сильный рев танков, на южном участке мощный обстрел из пулеметов и минометов. Через 15 минут на наши позиции прилетели первые залпы одного “сталинского органа”. Его ужасающий грохот заставил нас всех разбежаться. Это было похоже на звук из другого мира в тихой пустой ночи. Потом началось. Наши позиции были атакованы крупными силами пехоты и танков. Крики “Ура!” пронзительно и громко разрезают утреннюю тишину. Нас непроизвольно трясет от угнетающей неопределенности. В 5:40 русские уже были перед “высотой Готтвальда” (Gottwaldhohe). Было туманно, шел мелкий дождь.

Наши танки были застигнуты врасплох севернее “ключевой высоты”. Их моторы не завелись. Экипажи сидят в танках, русские лазят по их башням. В атаку идет 7‑я рота 60‑го полка, чтобы помочь танкистам и вместе с ними пробиваться на юго-запад. Наша собственная артиллерия без устали бьет по месту русского вклинения. Внезапно русские толпами переходят в атаку. Тащат пулеметы, минометы и боеприпасы на склон “201”. Мы снова бьем по ним нашими добрыми снарядами, прижимая их к земле и прореживая их ряды. Видно, как они утаскивают раненых, убитые остаются лежать на месте. Выстрел за выстрелом, постепенно, но точно, наши снаряды бьют в наступающих.

К 9:00 мы, наконец, изматываем их настолько, что атакующие делают небольшой перерыв. После нового сильного артиллерийского обстрела русские начинают отступать. Везде видны буро-коричневые точки убитых русских. На западе и северо-западе тяжелый бой продолжается. Еще хуже дело на юге. Зенитчики, 7‑я батарея и танки окружены. В 9:45 ожидается новая танковая атака с юго-запада. Там замечено свыше 60 моторизованных транспортных средств. Одновременно нас атакуют несколько штурмовиков. В 10:30 все успокаивается. Шум боя на время затихает. Русские постепенно отводят свои войска назад. Наши зенитки и танки освобождены контратакой. У 7‑й батареи бой