— И отчего вы полагаете, что это должно меня интересовать, сэр Вильям?

— Я и сам еще не знаю, по правде говоря, — нахмурился он. — Но почему-то в душе я чувствую, что наши звезды могут взойти вместе.

Это меня весьма заинтриговало, однако я лишь приподняла брови, выражая вежливый интерес.

— Я искушен в делах воинских и в премудростях управления, — продолжал он без ложной скромности, — а какими талантами наделены вы? Ярко ли засияет ваша звезда?

Я вспыхнула. Подоплека вопроса, острого, как ножи у мастера Хэмфри, была совершенно ясна, но я не спешила с ответом.

— Думаю, моя звезда сияет весьма ярко и без вашей помощи, сэр.

— Не так ярко сияет и не так стремительно восходит, как моя, мистрис. Воинская служба позволяет человеку честолюбивому и способному сколотить себе приличное состояние.

— Хищениями, взятками, получением выкупа и разграблением захваченных городов[62]? — Я навела о нем справки весьма тщательно.

Он весело рассмеялся, перекрывая галдеж разгулявшихся участников пиршества; кое-кто даже обернулся поглядеть на нас.

— А вы прислушиваетесь к сплетням, мистрис Перрерс.

— Не без того, сэр Вильям.

— И вы с самого начала знали, кто я такой.

— Разумеется.

— Ну, упрекать вас за это я не могу. Разумный человек всегда знает, с кем имеет дело.

— Разумная женщина — тем более. — Я склонилась к нему и сказала на ухо: — Только я не стану иметь с вами никаких дел.

Он не спеша разрезал большой кусок говядины и предложил мне отборные ломтики со своего блюда. Я отрицательно покачала головой.

— Чего же вам хочется, мистрис Перрерс?

— Не понимаю вас, сэр.

— Ну, я веду речь не о выборе в пользу оленины или говядины — она, между прочим, превосходна, советую вам попробовать. Если вы женщина здравомыслящая — а я именно такой вас и считаю, — то не можете не задуматься, что с вами будет лет через десять. Ведь должность, которую вы занимаете, не является пожизненной, правда? Я бы сказал, что оставшиеся вам при дворе годы можно пересчитать по пальцам ваших очень искусных рук. Рано или поздно жизнь заканчивается, разве нет?

Я прекрасно поняла его: он говорил не о краткости моей жизни. Проследила за его взглядом, брошенным на короля, который, откинувшись на спинку кресла, выслушивал оправдания Лайонела. Эдуард выглядел бодрым и здоровым, однако поступь времени неумолима. А жизнь Филиппы висела на тонком волоске. Прав был Вильям Виндзор[63], черт бы его побрал. Моя должность при дворе не была постоянной.

Да разве я и раньше этого не сознавала? Даже с самого начала? В душе снова стали оживать давние страхи, назойливые, сверлящие, словно зубная боль.

— Он не вечен, мистрис Перрерс. И что тогда ждет вас?

Я задохнулась от подобной наглости, страх мгновенно был вытеснен гневом на человека, который читает мои мысли.

— Вам-то что до этого? — сердито бросила я. — Я вижу, вы там, в Ирландии, прекрасно обо всем осведомлены. — В голосе моем невольно проскользнули враждебные нотки.

— Нужно быть осведомленным, — невозмутимо отвечал сэр Вильям, — если хочешь чего-то достичь в этой жизни.

— Многие сказали бы, что вы и так неплохо устроились для человека, выбившегося из самых низов.

— О нет. В этом они бы ошиблись. Я только успел поставить ногу на первую ступеньку лестницы. Я хочу взобраться еще выше.

Какое самомнение! Я правильно оценила его с первого взгляда. Не нравился мне Вильям де Виндзор. Я внимательно посмотрела на Эдуарда, припомнив, как гневался он на бестолковое правление сына в Ирландии, как каменело его красивое лицо при взгляде на приспешников Лайонела. Мне доставило удовольствие пощекотать Виндзора острым кинжалом.

— Полагаю, вы ошибаетесь, сэр. Королю вы не нравитесь.

— Возможно, и не нравлюсь, однако он нуждается во мне.

Я едва не захлебнулась вином. Неужто он совсем непробиваемый?

— Для чего это?

— Чтобы управиться с Ирландией. Это задача не для щепетильного человека. А моим решениям король доверяет. Возможно, они ему не очень-то по вкусу, но все же он отправит меня назад в Ирландию и даст больше власти, нежели я имел при Лайонеле.

— Вы настолько уверены в себе? — насмешливо спросила я.

— А разве нет? — ответил он весело, без малейшего смущения. — К тому же я невероятно проницателен. Прислушайтесь к моим советам, мистрис Алиса! Подумайте о своем будущем!

После этой неожиданной фамильярности он весь остаток пиршества уделял внимание фрейлине, сидевшей справа от него, а мне оставалось лишь смотреть на его широкие плечи, обтянутые шелком, а равно занимать беседой сэра Ральфа, который с такой жадностью поглощал хлеб и мясо, будто обедал последний раз в жизни. Я стала зевать от скуки. Пока не убрали посуду со столов, а Вильям де Виндзор не поднялся вместе со мной, готовясь покинуть парадный зал.

— Хотите еще совет, мистрис Перрерс?

— Не уверена. — Я была заинтригована сверх всех разумных пределов, рассержена и не имела ни малейшего желания, чтобы за мной увивался волк, даже не потрудившийся напялить на себя овечью шкуру.

— Кто ваш враг? Только не говорите, что у вас их нет.

— Вы, наверное.

— Я вовсе не враг вам, мистрис Перрерс! Подумайте лучше о тех, кто способен причинить вам зло.

— И что же делать, если враги есть?

— Будьте настороже. Будьте умнее, чем любой ваш враг. Вот лучший совет, какой я могу вам дать. И если вам когда-нибудь понадобится человек, способный защитить вас от врага, я всецело к вашим услугам. Да не поколеблет вас эта непонятная враждебность ко мне. — Он поклонился, поцеловал мне руку, хотя мне и хотелось отдернуть ее. — Да, вы не можете похвастать красотой. Но Бог свидетель, вы — самая потрясающая женщина из всех, кого я знаю. Сколько вам лет?