— Ну. Я уезжаю, — произнесла Дженни.

— Удачи в большом городе, — ответил Рурк.

— Спасибо, Рурк. Спасибо за все.

— Могу я кое-что сказать? — спросил он.

— Конечно. Все что угодно.

— Я буду ужасно по тебе скучать.

Дженни рассмеялась, чтобы скрыть истинные чувства.

— Зато ты снова будешь спать в своей кровати.

— А я так привык к дивану.

— Ну, теперь ты сможешь вернуться к своей любовной жизни.

— У меня нет любовной жизни.

— А все эти прекрасные дамы, с которыми ты встречаешься?

Рурк рассмеялся:

— Это не любовь.

— Тогда зачем ты с ними встречаешься?

Рурк засмеялся еще громче:

— Я не стану отвечать на этот вопрос.

— Ты должен. Однажды ты пообещал, что будешь рассказывать мне все. — И это было ложью, ведь Рурк так много скрывал о себе. — Что у вас с этими супермоделями, шеф?

— Ничего. Они приходят, они уходят, конец истории. Они никогда не станут для меня кем-то, кроме подружек на выходной вечер.

— Откуда ты знаешь? Ты когда-нибудь давал хоть одной девушке шанс?

— Откуда я знаю? — эхом откликнулся Рурк.

Он подошел к ней ближе. Очень нежно рукой, затянутой в кожаную перчатку, взял ее за подбородок и поднял ее лицо.

— Думаю, мы оба это знаем, — сказал он и запечатлел на губах Дженни сдержанный, но головокружительный поцелуй. — Желаю удачно добраться до Нью-Йорка, — добавил Рурк и зашагал прочь.

Дженни взяла книгу в дорогу. Еще она взяла с собой ноутбук, в котором было столько всего, что хватило бы на несколько лет.

Несмотря на это, Дженни всю дорогу смотрела в окно. Неожиданные слова Рурка, воспоминания о том, как он целовал ее, преследовали Дженни всю дорогу до Центрального вокзала. Что ей теперь делать? Забыть о том, что сказал Рурк? Чем больше Дженни об этом думала, тем больше злилась. Когда она собралась уехать из города, он, наконец, решил раскрыть свои карты. Какой подходящий момент нашел! Ведь теперь ее не было рядом, чтобы заставить его сделать выбор.

Но опять же, она сама решила уехать. Точнее, убежать. Убежать от прошлого, в котором они не могли разобраться, от уверенности Рурка в том, что он предал Джоуи… они оба его предали.

Снежный ландшафт, проплывающий за окном, напоминал старинную гравюру. Постепенно пейзаж изменился. Снега стало меньше, а машин больше. Небо потяжелело, и мир вокруг потускнел. Длинные аллеи и пригородные дома уступили место городским высоткам.

Дженни смотрела на меняющийся пейзаж, и в ее груди пульсировала знакомая, непрошеная тревога.

Нет, подумала Дженни. Не может этого быть.

Всего за несколько минут ее ладони покрылись потом. Сердце в груди бешено стучало. Дженни закрыла глаза и выполнила упражнения, которые ей показывал доктор Барретт. Она вдохнула через нос и выдохнула через рот. Потом мысленно нарисовала уютное место, наполненное золотым светом, где никто и ничто не могло причинить ей вред. Она представила себе мир, в котором царили лишь доброта и любовь.

Не помогло. Дженни и не верила, что поможет. Она чувствовала себя пойманной в сеть, ужасно и глупо. Дженни была практичной реалисткой. Она не могла паниковать безо всякой причины.

Трясясь от страха, она шаткой походкой добралась до туалета. Там обтерла руки и лицо смоченным в воде бумажным полотенцем. Потом проглотила полтаблетки успокоительного и вернулась на свое место.

Таблетка начала действовать. Она словно окутывала колючие края паники мягкой тканью и приносила с собой сонливую вялость. Дженни знала, что это лишь временная передышка, вызванная искусственным путем, но сейчас была согласна на все что угодно.

Дженни откинулась на сиденье и безразлично уставилась в окно. Она пыталась сконцентрировать внимание на людях, которые куда-то спешили, и представить их жизнь. Были ли у них семьи? Смеялись ли они все вместе? Причиняли ли друг другу боль? Справлялись ли с горем?

Но как бы Дженни ни старалась отвлечься, в ее сознании продолжала крутиться лишь одна мысль. Она думала, что приступы паники закончились, потому что с вечера в доме Грега их больше не случалось. Как глупо было думать, что дни, когда ей приходилось оценивать свое состояние по шкале, остались в прошлом.

Тревога вернулась и была еще сильнее, чем прежде. Дженни пришлось пересмотреть свои мысли по этому поводу.

Возможно, приступы прекратились не потому, что она привыкла к своей новой жизни. Возможно, они прекратились потому, что она была с Рурком.

Но ведь это бред, она не была с ним. Даже когда он поцеловал ее на вокзале на прощание — о боже, он целовал ее, и она таяла — она не была с ним!

Потому что иначе с ней случилось бы что-нибудь похуже, чем приступ паники. Она бы вообще сошла с ума.

Дженни достала мобильный телефон. Набрала номер Рурка. Ее палец остановился над кнопкой вызова. Она могла позвонить ему. Ей необходимо спросить его о том поцелуе. Но что спрашивать?

Хватит, приказала себе Дженни, захлопывая телефон. Ее ждет Филипп, человек, который отчаянно хочет быть ей отцом. Войти в ее жизнь. Вот на что нужно обратить внимание.

Дженни не могла позволить себе упустить возможность начать новую жизнь из-за какой-то неправильной привязанности к Рурку Макнайту. Это был ее шанс проявить себя. Дженни хотела крепко встать на ноги, понять, кто она вдали от Авалона, от пекарни и людей, которые знали ее как послушную внучку, ответственную владелицу пекарни, девочку, пережившую трагичное прошлое. Возможно, Рурк был прав, и она действительно убегала. Но разве это преступление?

Грег Беллами был слегка шокирован согласием Дэзи поехать кататься с ним на лыжах. Она и ее брат любили спускаться на лыжах с горы и подтрунивали над отцом за увлечение катанием по пересеченной местности.

— Слишком утомительно, — усмехались они. — Слишком много работы.

Поэтому когда он позвал с собой Дэзи и та согласилась встать в шесть утра, Грег решил, что ему послышалось. А потом почувствовал прилив радости. Да. Он надеялся, что переезд в Авалон сблизит его с детьми. Возможно, это первый шаг. Макс ночевал у друга и не вернется раньше полудня. Они с Дэзи прекрасно проведут время.

Рассвет только-только занимался, тонкой нитью алея на горизонте, когда Грег и Дэзи, одевшись для катания, уложили снаряжение в кузов грузовика.

— Я хочу есть, — пожаловалась Дэзи, как только они выехали на дорогу.

— Ты говорила, что не хочешь завтракать, — проворчал Грег, съевший большую миску овсяной каши.