– Преклоните колена перед королем!

Человек с серебристыми шрамами и принц Мареш ринулись вперед, но Келл остановил их, коротким взмахом взметнув ледяную волну, отрезавшую их от эшафота.

Король теней в похищенном теле стоял между Холландом и Келлом, и кожа осыпалась с него, как обрывки сгоревшей бумаги.

Преодолевая тяжесть цепей, Холланд встал.

– Что же ты выбрал себе такого слабого носителя? – проговорил он, отвлекая на себя внимание осхока. Келл подался вперед, с его пальцев капала кровь. – Он так быстро рассыпается. – Среди шума и гама он говорил тихо, и голос сочился презрением. – Это тело никак не годится для короля.

«Мог бы предложить мне свое», – проворчал Осарон. Его оболочка гибла на глазах, сквозь трещины пробивалось багровое сияние.

– Предлагаю, – сказал Холланд.

«Звучит заманчиво, – ответил Осарон, сверкая черными глазами, и в один миг очутился рядом с Холландом. – Но лучше я полюбуюсь, как ты падаешь».

Холланд ощутил толчок, а уж потом увидел руку. Мир наклонился, эшафот исчез, гравитация взяла свое, и цепи потянули его вниз, вниз, вниз, в далекую реку.

III

Келл увидел, как падает Холланд.

Он стоял на краю – и вдруг исчез, рухнул в реку, не имея ни капли магии, лишь холодную тяжесть заговоренного железа. На балконе царило смятение, один стражник на коленях сражался с туманом, Лайла и Алукард склонились над Джиннаром, от которого остались лишь обгоревшие кости.

Думать, удивляться, рассуждать было некогда.

Келл нырнул.

Падал он быстрее, чем казалось.

От удара из легких вышибло воздух, хрустнули кости. Река, холодная как лед и черная как тушь, сомкнулась над головой.

Далеко внизу, теряясь из виду, погружалась в черную глубину светлая фигура.

Келл поплыл вниз, к Холланду. Река теснила грудь – не только вода, но и магия Осарона. Она высасывала тепло, застилала глаза, норовила проникнуть внутрь.

Когда он добрался до Холланда, тот уже стоял на коленях на речном дне и слабо, беззвучно шевелил губами. Оковы на руках, цепи на поясе и на ногах тянули его вниз. Антари с трудом поднялся на ноги, но на этом силы иссякли. После короткой схватки он проиграл битву с гравитацией и снова рухнул на колени, взметнув облако ила.

Келл завис над ним. Его собственный плащ пропитался водой и не давал всплыть. Он вытащил кинжал, царапнул кожу – и понял, что это бесполезно: едва выступившую кровь стазу уносило течением. Келл выругался, впустую потратив тонкую струйку воздуха. А Холланд изо всех сил удерживал то, что еще оставалось в легких. Его черные волосы змеились вокруг лица, глаза были закрыты, а в позе была отрешенность, как будто он решил скорее утонуть, чем вернуться в мир наверху.

Как будто решил закончить свои дни здесь, на дне реки.

Но Келл этого не допустит.

Келл взял Холланда за плечо, потянулся к рукам, прижатым к дну тяжестью оков. Холланд приоткрыл глаза, покачал головой, но антари его не выпустил. Тело болело от холода и нехватки воздуха, и он видел, как содрогается грудь Холланда в попытках подавить вдох.

Келл схватил оковы и потянул – не мускулами, а магией. Железо – это минерал, расположенный на шкале стихий между камнем и землей. Заставить его рассыпаться он бы не сумел, но, если постараться, мог изменить его форму. Преобразовать стихию – дело непростое, даже если работаешь в мастерской и никуда не торопишься, а проделать это под водой, среди черной магии, когда разрывается грудь и Холланд тонет…

«Сосредоточься, – прозвучал в голове голос мастера Тирена. – А теперь отвлекись».

Келл закрыл глаза и стал вспоминать уроки авен эссена.

«Стихии не замкнуты в себе, – говорил Тирен. – Они как узлы на длинной бесконечной веревке, свернутой кольцами. Одна стихия сменяется другой, и так далее, и так далее. Между ними есть природные паузы, но нет швов».

Он выучился этому много лет назад. Стоял в кабинете верховного жреца, держа в руках по стакану, и переливал содержимое туда и обратно, наблюдая за спектром стихий. Вода превращалась в песок, песок в камень, камень в огонь, огонь в воздух, воздух в воду. Снова и снова, медленно и мучительно; в теории это казалось куда легче. На это способны жрецы – они чувствуют все тонкости магии, и граница между стихиями у них в руках становится зыбкой. Но магия Келла была слишком громкой, слишком яркой, и он то и дело терпел неудачу – разбивал стакан или расплескивал содержимое, полу-камень, полу-стекло.

«Сосредоточься».

«Отвлекись».

Железо под руками было холодным.

Неподатливым.

Узлы на веревке.

Холланд умирал.

Водяной мир клубился темнотой.

«Сосредоточься».

«Отвлекись».

Келл приоткрыл глаза и встретил взгляд Холланда. Когда металл под руками стал размягчаться, на лице волшебника что-то промелькнуло, и Келл вдруг понял, что отрешенность была лишь маской, скрывавшей панику. Оковы уступили натиску, железо превратилось в песок и развеялось, как облачко, в течении реки. Избавившись от оков, Холланд ринулся вверх. Его гнала жажда вздохнуть.

Келл оттолкнулся от речного дна, чтобы всплыть за ним.

Но не всплыл.

Приподнялся на несколько футов, а затем невидимая сила потянула его вниз. Из легких Келла вырвались последние остатки воздуха. Он что есть сил боролся с хваткой воды. А она тянула вниз, цеплялась за ноги, сдавливала грудь, растягивала руки в стороны, будто на железной раме в замке Белого Лондона.

Вода забурлила, сложившись в очертания человеческой фигуры.

«Здравствуй, антари. Вот мы и встретились снова».

Поздно, понял Келл. Тогда, на балконе, в последний миг Осарон смотрел не на Холланда, а на него. Столкнул Холланда в реку, зная, что Келл бросится его спасать. Они хотели поймать короля теней в капкан, а он устроил ловушку для них. Для него.

Ведь именно Келл сопротивлялся изо всех сил и не желал уступать.

«Ну что, теперь преклонишь колени?»

Невидимые путы потянули Келла на речное дно. Легкие пылали. Он барахтался, но никак не мог вынырнуть. В груди вспыхнула паника.

«Будешь молить о пощаде?»

Он закрыл глаза, попытался забыть о том, что легкие разрываются без воздуха, что боль туманит разум. Перед глазами мелькали белые и черные пятна.

«Теперь ты меня впустишь?»

IV

Лайла видела, что Келл исчез с балкона.

Сначала она подумала, что, может быть, его сбили, сбросили, ведь не может же он по своей воле прыгнуть в черную воду, тем более за Холландом, но потом она вспомнила его слова: «На его месте мог быть я». И она с ледяной ясностью поняла, что Келл не сказал ей всей правды. Что казнь была спектаклем. Что Холланд и не думал умирать.