Джека Лемона вряд ли можно было назвать работягой. Находились даже злые люди, причем почему-то преимущественно среди его начальства, которые позволяли себе употреблять по отношению к молодому человеку такие выражения, как "лентяй" и "лоботряс". Ну это уж, как говорится, дело их совести. Просто этот молодой талантливый журналист предпочитал браться только за достаточно интересные (а еще лучше — сенсационные) темы, но вместе с тем достаточно серьезные и глубокие, разработка которых, однако, не требовала от него никаких дополнительных усилий. Если по ходу дела приходилось копаться в архивах, беседовать со многими людьми, что отнимало массу времени, сводя к минимуму возможность спокойного изучения объявлений в "Таймс" и прочие скромные радости бытия, он обычно великодушно уступал разработку многообещающей темы кому-либо из своих коллег. Вот если бы можно было ограничиться одним-двумя интервью или парой телефонных звонков… Поэтому его шеф был весьма удивлен, когда Лемон ознакомил его со своими планами создания очерка, требовавшего как минимум девятнадцати бесед с его будущими героями.

— У тебя что-то стряслось? — осведомился он, очень неудачно изображая отеческую заботу о молодом сотруднике. — Тебе стало докучать одиночество? С чего это ты вдруг ощутил потребность в контактах с людьми?

— Я просто ощутил потребность в наличных, — огрызнулся Лемон. — А очерк мой будет очень дорогой.

— Ты имеешь в виду то, что он нам дорого обойдется? Разорит газету? — высказал догадку шеф.

— Нет, я имею в виду, что вы мне за него хорошо заплатите, ведь он удвоит тираж нашей газеты! — гордо заявил Джек.

— Ты все шутишь… Ладно, иди работай. И да вдохновит тебя в этой работе призрак голодной смерти, — ласково напутствовал начальник подчиненного.

Покинув редакцию, Лемон уселся в припаркованную поблизости от ее здания машину и закурил сигарету. Работа и в самом деле предстояла нешуточная. Займет неделю, не меньше. "Если даже половина из намеченных адресатов не пустит меня на порог, — размышлял oн, — то вторая половина часами будет расписывать добродетели покойных. И о чем я смогу написать в моем гениальном очерке? О том, что пожилые люди, случается, умирают и, случается, иногда оставляют своим родственникам крупные состояния. Шеф прочитает это и, как пить дать, застрелит меня. И будет прав. Не иначе как я и в самом деле спятил". Придя к такому заключению, он загасил сигарету и медленно включил первую скорость. "А все из-за баб", — пробормотал он и отпустил сцепление.

На сей раз черновая работа и в самом деле потребовала от журналиста много сил и терпения. Правда, в газетных некрологах указывались адреса, но это, как правило, были адреса скончавшихся богатых завещателей, а не их живых наследников. В довершение трудностей адреса скончавшихся рассеяны были по всему огромному Лондону. Правда, Лемон еще вчера набросал план очередности бесед с наследниками, но, как оказалось сегодня, допустил промашку, ибо при составлении упомянутого плана он руководствовался не соображениями территориальной близости проживания завещателей, а очередностью их кончины. И теперь, часами простаивая в уличных пробках, проклинал себя за глупость.

Последний из девятнадцати случаев имел место всего за три недели до кончины Мэри Калгарет. Он в списке Джека фигурировал первым. Приехав по указанному в газетной заметке адресу, Лемон увидел солидное двухэтажное здание в строительных лесах, на которых суетились рабочие.

"Наследники миссис Брокстон не теряют времени даром", — подумал журналист и постарался поскорее проскочить под лесами к входной двери, чтобы не угодить под шлепающиеся время от времени сверху лепешки раствора. Ему пришлось довольно долго звонить у двери. Наконец он услышал звук неторопливых шагов, дверь скрипнула, и в приоткрывшейся щели появилось лицо уже немолодой женщины. Изобразив на лице одну из самых своих приветливых улыбок, Джек почтительно поклонился.

— Я из газеты "Ивнинг стандард". Хотел бы побеседовать с вами о миссис Брокстон.

— Из газеты? А в чем дело?

— Я собираюсь написать о миссис Брокстон, — солидно и вместе с тем проникновенно произнес Лемон. — О ее жизни, о ее последних минутах, о ее завещании…

— Вот как? — удивилась женщина. — Ну, не знаю, что вам и сказать. Ведь я только присматриваю за домом, хозяева вернутся, когда ремонт будет закончен.

— А вы сами знали миссис Брокстон?

— Знала ли я! Еще бы мне ее не знать! — Женщина расплылась в улыбке. — Ведь я проработала у нее почти пятнадцать лет!

Джек вынул из кармана свое служебное удостоверение и, раскрыв его, протянул в дверную щель.

— Вот мое удостоверение, как видите, газета солидная. Не согласились бы вы уделить мне немного времени? Думаю, вы именно тот человек, который мне нужен.

Польщенная домоправительница не знала, на что решиться. Взяв из руки журналиста удостоверение, она, поправив очки, внимательно изучила его, сверила фотографию с личностью стоящего за дверью мужчины и наконец сняла цепочку, все еще не возвращая удостоверения.

— Так уж и быть, войдите, хотя я и не уверена, что поступаю правильно, впуская журналиста. Один журналист уже был здесь, и ничего хорошего из этого не вышло, — неожиданно добавила она.

— Что вы говорите! — удивился Джек. — И когда же он у вас был?

— Да что толку говорить об этом! — Женщина безнадежно махнула рукой и повела журналиста в свою небольшую комнату при кухне, где предложила ему сесть в кресло, наверняка помнящее времена королевы Виктории.

Осторожно усевшись на этом историческом памятнике, Лемон с любопытством огляделся. Большую часть помещения занимал огромный старинный буфет, наверняка ровесник кресла, сплошь заставленный фигурками и прочими безделушками из фарфора, которые пожилая женщина наверняка собирала всю свою жизнь. Они же заполняли и полки, видневшиеся за резными стеклянными дверцами. Из остальной мебели в комнате находилось лишь еще одно старинное кресло, пара к тому, что занял журналист, да столь же почтенного возраста кровать. Единственным предметом, свидетельствовавшим о том, что на дворе у нас все-таки XX век, был небольшой переносной телевизор, стоявший в углу на низеньком резном столике. Стены комнатушки густо покрывали оправленные в рамки фотографии и репродукции картин.

Лемон сидел, неестественно выпрямившись и стараясь не дышать, чтобы не надломилась под ним антикварная мебель и все эти картинки не посыпались ему на голову. Хозяйка, чувствовавшая себя в этой тесноте и хрупкости на удивление свободно — ну просто рыбка в аквариуме, —