Наконец Доусон нашел нужную арку. Древний слоящийся камень хранил классическую форму, и хотя надпись давно стала нечитаемой, время еще не стерло ее до конца. Внутри царила непроглядная тьма.

— Не нравится мне здесь, милорд, — предостерег егерь.

— И правильно, — ответил Доусон, гордо шагнув во мрак.

Зима, не отпускающая Кемниполь из-под своей власти, все же понемногу теряла силу, под землей нарастали едва заметные звуки — шуршание первых весенних насекомых, тонкий шепот тающих ручьев, мягкое дыхание самой земли, готовой пробудиться от сна. Новое будет зреть еще многие недели, а затем вдруг все разительно за одну ночь переменится. Доусону, замершему под широким сводом бывшей ванной комнаты, вдруг пришло в голову, что и у других процессов та же суть: среди застоя, кажущегося бесконечным, начинают копиться мельчайшие предвестия — и вдруг все обрушивается, неся гибель прошлому. Барон вытащил из кармана письмо и склонился к Коу, чтобы перечитать текст при свете факела. Канл Даскеллин писал, что один из проходов будет помечен квадратом, и Доусон, прищурившись, вгляделся в темноту. Даскеллин моложе, зрение у него, должно быть, лучше…

— Здесь, милорд, — повел рукой Коу, и Доусон хмыкнул: теперь, после подсказки, метка виделась совсем отчетливо. Он шагнул в короткий коридор, снижающийся к лестнице.

— Ни одного стражника, — заметил барон.

— Мы прошли троих, милорд, — ответил Коу. — Двое с луками и еще один у западни.

— Значит, хорошо прячутся.

— Да, милорд.

— Тебя это не радует…

Егерь не ответил. Коридор уперся в каменную плиту с такой отполированной поверхностью, что пламя факела почти двоилось. Доусон, следуя собственной тени, пошел вдоль широкого изгиба, и вскоре в ответ ему замерцал встречный свет. Низкий потолок здесь поддерживали прочнейшие колонны из драконьего нефрита, в пыльном воздухе мелькали огоньки десятка свечей. В закругленном, вырезанном из камня пространстве сидел Канл Даскеллин, слева от него — старый знакомец Доусона, Оддерд Фаскеллан, справа — бледный первокровный, которого барон не знал.

— Доусон! — приветствовал его Канл. — Я уж было заволновался.

— Тому нет причин. — Доусон знаком отослал Винсена Коу обратно в тень. — Я только рад, что попал в город. Мне-то хотелось бы провести зиму в Остерлингских Урочищах.

— В следующем году, — вступил в разговор Оддерд. — Если все сложится как надо, в следующем году жизнь вернется в обычное русло. Правда, последние вести…

— Значит, есть вести? — спросил Доусон.

Канл Даскеллин указал на сиденье напротив, Доусон сел. Бледный вежливо улыбнулся.

— Мы, кажется, незнакомы, — повернулся к нему барон.

— Доусон Каллиам, барон Остерлингских Урочищ, — улыбнувшись, в свою очередь, провозгласил Даскеллин. — Позвольте представить вам решение наших проблем. Это Паэрин Кларк.

— Очень приятно, барон Остерлинг, — произнес бледный с чуть заметным нордкостским выговором. У Доусона по коже пробежал холодок: титула нет, сам не из Антеи — зачем он здесь?

— Каковы же вести? — спросил Доусон. — И как наш новый друг с ними связан?

— Он женат на младшей дочери Комме Медеана, — пояснил Оддерд. — Живет в Нордкосте. В Карсе.

— Я не знал, что мы сотрудничаем с Медеанским банком.

— Иссандриан знает о наших делах, — вмешался Даскеллин. — Не только о Ванайях. О провокации среди фермеров, о попытке лишить Фелдина Мааса его южных владений — тоже. Он знает все.

Доусон отмахнулся от новости, как от комариного звона: его больше волновало то, что этот банкир тоже все знает. Иссандриану, как ни крути, ловушки и заговоры все равно стали бы известны.

— Иссандриан упросил короля Симеона объявить игры, — добавил Оддерд. — Его поддержали Клинн, Маас и еще полдесятка сторонников. Теперь собирают средства, готовят арену, нанимают бойцов на показательные выступления. Всадников. Борхийских лучников. Ведунов. Преподносят все как празднества в честь принца Астера.

— А на деле это ввод боевых сил в Кемниполь, — вставил Канл Даскеллин.

— Блеф, ясный даже ребенку, — возразил Доусон. — Если дойдет до мятежа, Иссандриан проиграет. Для войны у него нет ни людей, ни денег.

— А! — выдохнул банкир.

Доусон вздернул подбородок, как лесной зверь при запахе гари. Канл Даскеллин взял с соседнего сиденья пачку сложенных листов и протянул барону. Бумага — дешевая, почерк — простой, без украшений. Стало быть, не сами письма, а копии. Доусон прищурился: в полумраке слова расплывались, однако при некотором усилии текст становился разборчив. «Шлю наилучшие пожелания тебе и семье»… «Наша общая двоюродная бабка, Экарина Сакиаллин, баронесса благородных земель в Сиринне»…

— Сиринна, — поднял голову Доусон. — Это в Астерилхолде.

— Наш друг Фелдин Маас имеет родню при тамошним дворе, — пояснил Оддерд. — После Астерсанского договора появилась мода на брачные альянсы — как часть мирной политики. Несмотря на давность в три поколения, связи по-прежнему живы. Маас рассылает письма родственникам: десяток их мы знаем, но могут быть и другие, послания к которым мы не смогли перехватить.

— Они обезумели, — заметил Доусон. — Если им кажется, что можно натравить Астерилхолд на короля Симеона…

— Это не все, — вступил в разговор банкир. Голос, холодный и сухой, как новая бумага, вызвал у барона безотчетную неприязнь. — Маас рассказывает им о реакционном сговоре закоснелых стариков придворных, оказывающих нажим на короля Симеона. Описывает людей, мечтающих ради собственной политической выгоды вступить в союз с врагами Антеи.

— Бред.

— Картина выходит вполне правдоподобной, — продолжал банкир. — Он утверждает, будто Маччия, приславшая помощь Ванайям, действовала по указке некоего лица, враждебного Алану Клинну. И в условиях, когда враги трона прибегают к иноземной поддержке, у него, Мааса, не остается выхода, как только воззвать к помощи Астерилхолда, дабы вступиться за честь и законную власть короля Симеона и обеспечить безопасность принца Астера.

— Симеона защищаем мы! — рявкнул Доусон.

— Вам виднее, — сказал банкир.

Канл Даскеллин подался вперед, сверкнув глазами.

— Лавина тронулась, Доусон. Если клика Иссандриана добилась поддержки Астерилхолда для введения войск в Кемниполь — а я думаю, что добилась, — то они целят не в Симеона. А в нас.

— Вас уже пытались убить, — добавил Оддерд. — У этих людей нет ни чести, ни понятия о границах дозволенного. Благородным обхождением тут ничего не добьешься. Их можно только уничтожить.

Доусон, у которого голова чуть не звенела от накатившей ярости и недоверия, поднял ладони, призывая к тишине.

— А какой в этом интерес Нордкосту? — указывая на банкира, спросил он, явно подразумевая «а ты-то здесь зачем?».