Теперь, когда она оказалась достаточно близко, стало видно, что спина Блэкуэлла исхлестана бичом и превратилась в ужасную кровавую кашу.

Его голова резко дернулась от пронзительного женского крика. Блэкуэлл увидел ее, и краска мигом сбежала с его лица.

Их взгляды встретились.

Он узнал ее. Алекс плакала в голос. У нее было такое чувство, будто кто-то вырвал из груди сердце. Она так хотела подбежать к нему! Она так хотела обнять его, утешить, исцелить ужасные раны!

И тут она поняла, что взгляд его пылает, но не от радости. В чем дело? Сзади ее схватил за руку Мурад.

— Тебе нечего здесь делать, — рявкнул он, — мы возвращаемся во дворец!

Алекс понимала, что Мурад прав. Оставаться здесь, быть свидетельницей столь бесчеловечных унижений и пыток было опасно, ибо она не доверяла себе. Ее оплошность могла погубить их всех.

Она позволила Мураду оттащить себя назад, на дорогу, но чуть не свернула шею, высматривая, как Блэкуэлл вместе с остальными рабами подставил плечи под многотонную глыбу известняка. Прозвучала команда, одни рабы принялись тянуть, а другие — толкать, и вот камень еще немного приподнялся над волокушей.

Алекс зажала рот кулаком.

И тогда громадина снова дернулась. Совершенно внезапно.

— Берегись! Берегись! — закричал кто-то.

Глыба опрокинулась с волокуши.

Алекс завизжала.

С невероятной скоростью двадцатитонный блок известняка обрушился на головы рабов. И голоса Алекс никто не услышал среди предсмертных воплей несчастных.

Бедуины стояли в караульной. Алекс старательно держала голову опущенной, однако перед глазами мелькали кандалы, удавки и прочие ужасные штуки. При мысли о том, какие пытки учинялись с их помощью здесь, в глухих тюремных казематах, пленнице становилось дурно. Это верно, она прожила в Триполи больше года, но все это время провела под благословенной защитой грозных дворцовых стен и понятия не имела, что составляет обыденную, повседневную жизнь варварского общества. Конечно, она слышала рассказы об этом, но относилась к ним только как к рассказам. И вот теперь она была потрясена до глубины души. На ее глазах погибли сорок два раба и семеро умирали медленной мучительной смертью, так как получили ужасные увечья. Правда, она знала, что Блэкуэлл не пострадал.

Боже, она никогда в жизни не видела ничего подобного! Ее била дрожь от всех этих смертей, боли и ужаса. В ушах раздавались крики несчастных, умолявших о помощи или милосердной смерти.

В коридоре раздались тяжелые шаги, и Алекс вздрогнула.

Она искоса взглянула на огромного лысого турка, вошедшего в караульное помещение. Давно миновал полдень, и рабов пригнали обратно в тюрьму. Под пристальным взглядом начальника охраны Алекс еще ниже опустила голову. Его лицо ничего не выражало. Или он все же разглядел ее под бурнусом? И догадался, что перед ним женщина, а не молодой человек? Мурад уже успел передать Кадару изрядную мзду. И теперь почтительно поклонился, пробормотав:

— О почтенный Кадар, позволь еще раз поблагодарить тебя за великодушное разрешение побывать здесь, и пусть Аллах, продлит твои дни и наполнит их богатством и удачей!

Уголком глаза Алекс заметила улыбку на губах старательно кланявшегося Мурада.

Кадар чертыхнулся. Попавшее ему в руки ожерелье с рубинами и бриллиантами стоило целое состояние. Алекс рвалась сама передать его Кадару, и Мураду стоило большого труда убедить ее, что он наверняка сможет выторговать у охранника больше, чем она. Алекс заявила, что, кроме этого, Мурад должен будет потребовать права видеться с узником. Раб промолчал. Однако он знал, что Алекс разорвет его на куски, если он не поставит это одним из условий сделки.

— Так и быть, — буркнул Кадар.

У Алекс душа ушла в пятки.

— Пошли, — сказал турок, выходя в коридор.

Вся дрожа от волнения, не в силах позабыть о яростном пламени, полыхавшем сегодня во взоре Блэкуэлла, и не понимая почему, Алекс поспешила за турком по полутемному коридору. Сквозь распахнутые двери был виден двор. В нос ударил запах пота и нечистот, Алекс едва не стошнило от вони и тесноты. Повсюду сидели и лежали рабы, изнемогающие от усталости. Вцепившись в Мурада, она дико озиралась.

И тут же ее взгляд остановился на одном-единственном заключенном. Скрестив ноги, Блэкуэлл сидел на соломенной циновке в том конце двора, где были лачуги ремесленников. Рядом с ним сидели еще трое, но Алекс не обратила на них внимания. Ей был нужен только он.

Сердце билось все сильнее. Она с трудом переводила дыхание.

Как сомнамбула, Алекс двинулась в его сторону.

Блэкуэлл медленно поднялся на ноги. Его лицо застыло, а темные глаза широко раскрылись — он явно не ожидал увидеть ее здесь.

Удивленный, ошеломленный, он долго смотрел на нее. А потом жестко прищурился, и у Алекс возникло престранное ощущение: а ведь Блэкуэлл-то вовсе не рад ее видеть!.. Скорее он на нее зол, это казалось ей уже совершенно непонятным.

— Блэкуэлл, — рявкнул Кадар, вставая между ними, — ты можешь спать на террасе или в комнате под нею!

Скользнув по Алекс равнодушным взглядом, Блэкуэлл резко отвернулся и пошел за Кадаром.

При виде его спины Алекс болезненно поморщилась. Кто-то смазал ее бальзамом, но не наложил повязку, и кое-где опухшие раны снова начинали кровоточить. Она пошла следом, Мурад — за ней.

Ксавье отвели в пустовавшую каморку. Он швырнул на пол циновку, а потом повернулся и посмотрел на Алекс. Кадар, наградив его напоследок презрительным взглядом, ушел. Мурад остался стоять, неловко переминаясь с ноги на ногу. Он старательно избегал смотреть в их сторону.

— Что вам здесь нужно? — резко спросил Блэкуэлл.

— Я была сегодня в каменоломне, — затараторила Алекс, — и видела, что там случилось. Ее голос прервался от волнения.

Его лицо напряглось, на скулах заходили желваки.

— Это Джебаль велел вам шататься по городу в бедуинском платье? — не скрывая издевки, поинтересовался он.

Алекс испуганно охнула. О Господи, значит, ему известно!

— Нет. Он не велел.

— А если он узнает, что вы нарушили правила поведения в гареме? — Капитан впился глазами в ее лицо. Она нервно облизала губы.

— Как вы узнали?

— Про вас знают в городе все, — грозно улыбнулся он, — миссис Торнтон. Или вам предпочтительнее Лили Зохара?

— Вы сердитесь на меня? — непослушными от страха губами прошептала Алекс.

— Ну что вы, какие там обиды! — издевательски расхохотался он. — Подумаешь, какая мелочь! Меня обманули! Использовали! Мною манипулировали! И кто? Единственная американка на весь этот городишко!

Алекс не верила своим ушам. Нет, не может быть!