— Это правда? — наконец решилась спросить она. — И ты знаешь прошлое и способна видеть будущее?

— Опасность. Кровь. Пожар. Смерть, — пробубнила старуха.

— О чем это ты болтаешь? — растерялась Зу. — Не бойся, я хорошо заплачу. И расскажи все, что знаешь, про женщину по имени Александра Торнтон!

— Тебе надо быть начеку! — отвечала старуха, вперив в красавицу пылающий взор.

— Да пойми, я желаю знать все про вторую жену Джебаля! — сердито топнула ножкой Зу.

— Помни, я тебя предупредила, — как заведенная, все с тем же бесстрастным лицом повторяла бедуинка. — Так тому и быть!

Зу ухмыльнулась. Опасность? Кровь? Пожар? Смерть? Да ведь именно на этих вещах зиждется жизнь в Триполи! Старая карга болтает чушь.

— Она называет себя Александрой Торнтон. Она не похожа ни на кого из тех, кого ты до сих пор знала. Она не из нашего времени. Она из дальних мест, из большой страны за многими морями. Она явилась в Триполи, чтобы найти мужчину.

У Зу по спине побежали мурашки.

— Верно, она из Америки, — прошептала Зу. — Но я не понимаю. Отчего она такая особенная? И что это значит — не из нашего времени?

— Она из другого времени, — искоса посмотрела на нее старуха. — Она не такая, как мы. И никогда не будет. Она не останется в Триполи.

Зу с трудом соображала, что значат эти слова.

— Да как же она может быть из другого времени?! Ведь никакого другого времени нет и не может быть!

— Она из будущего. Из очень далекого будущего, за много лет после нас.

Зу охнула, но тут же закричала сердито:

— Ты болтаешь чепуху! — Какое там будущее?! Эта ведьма и врать-то складно не умеет! — Что за мужчину она явилась сюда разыскивать?

Колдунья тут же отвечала с поразительной уверенностью:

— Капитана корабля из дальней страны, именуемой Америка. Этот человек сейчас находится в тюрьме. Этот человек зовет себя Ксавье Блэкуэллом!

Утром в тюремный двор ворвались охранники и тут же принялись будить заключенных пинками и гневными окриками.

Ксавье уже не спал. Несмотря на неимоверную усталость, он почти не сомкнул глаз всю ночь. Его мучила мысль о вероломстве Александры.

А еще вопрос — почему?

Он лежал с открытыми глазами, вслушиваясь в лающие команды, раздававшиеся во дворе. Охрана действовала весьма бесцеремонно: то и дело кто-то из узников вскрикивал от боли, получив пинок под ребра.

Ксавье, как и большинство заключенных, растянулся прямо во дворе, подстелив под себя грубую соломенную циновку, — в отличие от немногих счастливчиков, имеющих достаточно средств, чтобы «арендовать» у Кадара клетушку возле стен или хотя бы право располагаться на террасе, где было не так душно.

Блэкуэлл поднялся как раз в тот момент, когда спавшего Тимми пнули в плечо. Мальчик спал — и закричал от боли и неожиданности. Низкорослый турок вызывающе поглядел на Ксавье и осклабился, обнажив гнилые переломанные зубы. Блэкуэлл выпрямился во весь рост, косясь на блестящий ятаган у него в руке. Ему пришлось подавить гнев: даже если бы он бросился на этого недомерка, охрана избила бы его до бесчувствия, а он так бы ничего и не добился. Разве он сам не приказал своим людям терпеть любые провокации? Вот и пришло время дать им пример, и не важно, как трудно это дается.

Турок издевательски захохотал и повернулся к Ксавье спиной.

Блэкуэлл подошел к Тимми, сжимавшему ушибленное плечо, и осторожно погладил худенькую спину.

— Очень больно, малыш? — мягко спросил он.

Юнга только потряс головой и потупился.

— Этим ублюдкам просто нравится нас мучить! Ведь я же ничего им не сделал!

— Да, им нравится нас мучить, — подтвердил Ксавье, глядя за спину Тимми, туда, где за каменными арками было видно небо. Яркие южные звезды все еще сияли на чернильно-темном небосклоне, где-то вдалеке сливавшемся с покрытым мелкой рябью морем. Над толпой заключенных стоял негромкий гомон, то и дело раздавались стоны и жалобы. Здесь, кроме тридцати пяти человек из экипажа Ксавье, находилось еще не менее сотни несчастных со всех концов света.

Подошел Таббс и протянул Ксавье и Тимми крохотный ломтик хлеба и деревянную чашку с баландой из прокисших овощей.

— Завтрак, — с досадой произнес первый помощник.

Ксавье посмотрел на охранников, раздававших утреннюю порцию. Эти варвары заставляли работать в каменоломне голодных людей. Ведь почти все заключенные страдали от сильнейшего истощения. Какая жестокость! Он обязан освободить этих людей. И поскорее. Но прежде всего надо уничтожить «Жемчужину».

Все торопливо глотали скудную пищу. Блэкуэлл отдал Тимми половину своего куска хлеба и теперь мучился раскаянием, что позволил себе самому съесть суп, которым угощал его француз накануне. Пусть это всего лишь несчастный кусочек баранины и полкружки воды — его надо было отдать Тимми.

Из темной пасти коридора выступил Кадар. Он окинул взглядом толпу и остановился на Ксавье. Блэкуэлл ничего не смог прочесть в темных провалах его глаз. Какое-то время они смотрели друг на друга, но вот Кадар отвернулся и кивнул своим подчиненным. Янычары пошли вперед, на толпу, в воздухе засвистели хлысты.

— Всем встать! На выход!

Ксавье, Тимми и Таббс двинулись вперед, теснимые остальными рабами, спешившими пройти через туннель. Люди шли молча, лишь иногда раздавался удар хлыста и чей-то вопль. Капитан прижал к себе Тимми, чтобы закрыть его своим телом. По молчаливому согласию Таббс прикрыл мальчика с другого бока.

За стенами тюрьмы небо все еще оставалось темным. Вот появились первые розовые сполохи. Колонну рабов прогнали через город дальше, за городские ворота. Ксавье шел босиком, и хотя кожа на ступнях успела загрубеть от офицерских ботфортов, но не настолько, чтобы безболезненно шагать по каменистой дороге. Вскоре ноги покрылись кровавыми ссадинами. Ксавье не обращал на это внимания, хотя заметил, что Тимми болезненно охает, как и многие другие матросы.

Шагая, как заведенный, он погрузился в свои мысли. Александра Торнтон. Вторая жена Джебаля. Может, Джебаль сам подослал ее, чтобы она соблазнила капитана и даже уговорила принять ислам? Или просто вынула из него нужные им сведения?

Засвистел хлыст, кто-то вскрикнул.

Ксавье обернулся. На дороге лежал высокий тощий раб, и на обожженные плечи несчастного раз за разом обрушивались жестокие удары.

Капитан оставил Тимми и стал торопливо проталкиваться назад. Он слышал, как окликнул его охранник, но не обратил на него внимания. Оказавшись возле несчастного — жалкого подобия человека из кожи и костей, он крикнул солдату, заносившему свой кнут:

— Не бей его!

И тут же откуда-то сзади раздался резкий свистящий звук, и его спину обожгло нестерпимой болью. Ксавье выругался. Опять засвистел кнут, и удар по плечу сбил его с ног — на колени. Острые осколки камня безжалостно вонзились в кожу.