этого мужчину не проведешь.

— А ну-ка отставить истерику. Что случилось?

— Дядя Андрей, я так виновата, — ставлю телефон на громкую связь и стараюсь следить за дорогой, что и так сложно с учетом моих чувств сейчас.

— Перед кем?

— Перед вашим сыном.

— Думаю, Женя, он уже давно тебя простил. Тех, кого любят, всегда прощают.

«Тех, кого любят»…

— Но разве меня можно простить?

— Вы взрослые люди, Женя. Мне жаль, что так произошло, но вы сами выбираете, как поступать. Ты выбрала.

— Но я люблю его! — мой голос срывается и дрожит. — Я его люблю! Только теперь поздно об этом говорить!

— Дети, вы меня до инфаркта быстрее работы доведете со своими мексиканскими страстями! Поздно, Женя, бывает только в одном случае. Сама знаешь, в каком. Не мне тебя учить. А сейчас это все ерунда.

— Он счастлив с другой девушкой.

— Счастлив? У тебя устаревшая информация, Женя. Не я должен тебе рассказывать, но раз зашла речь, ты должна знать, что мой сын со своей девушкой разошелся. А вообще зачем ты говоришь все это мне? Скажи ему.

— Я не могу.

— Язык отнялся? Женя, поговори с ним. Я тебе уже сказал, у вас достаточно времени, чтобы все исправить. Попробуй, если чувствуешь, что ошиблась, иначе будешь винить себя еще больше.

— Дядя Андрей…

— Никаких дядей Андреев, готовься и иди разговаривай с ним. Загадай желание на торте, я уж не знаю, как еще тебе сказать.

— Спасибо, — коротко благодарю и отключаюсь.

А мозг уже лихорадочно соображает и понимает, что Самойленко-старший абсолютно прав. Я не знала, что Ян разошелся с Кирой, и это серьезный аргумент в пользу выяснения чувств. То, что раньше очень сильно меня сдерживало, ведь я наоборот была уверена, что у них все хорошо из-за тех фотографий. Значит, за этот месяц все изменилось.

Но даже если он меня простил, как считает генерал, невозможно забыть, как я с ним поступила.

Мысли кружатся в голове, но я их отгоняю, желая сосредоточиться сначала на тренировке, а затем на работе. Получается с натяжкой, хотя я стараюсь. Вечером не хочу ничего отмечать, никого не зову с собой. Забираю подаренный коллегами букет, закидываю на заднее сидение пакетики с той фигней, которую вручили местные змеюки, даже не разглядывая, и еду домой. Готовлю себе праздничный ужин на одного, потому что кухня быстро приводит в чувства и отлично разгружает мозг. Как только таймер на духовке срабатывает, подрываюсь отключать мясо с овощами, а телефон в тысячный раз за день сигналит о том, что кто-то поздравил меня.

Достаю блюдо из духовки, скидываю силиконовые варежки-прихватки, мечусь по кухне в поисках смартфона, который где-то валяется. Нахожу и чуть не роняю.

Ян Самойленко. Голосовое сообщение.

Голосовое. То есть он не просто написал короткие пару слов, а записал поздравление своим голосом. Я же без слез слушать не смогу…

Нахожу в себе силы разблокировать телефон, открыть диалог, нажать на сообщение и поднести динамик к уху.

— Привет, Жек. Я тебе звонил много раз, но трубку ты так и не взяла, — черт, он звонил? У меня какое-то неадекватное число пропущенных, я даже не смотрела от кого. А он звонил! Он хотел услышать меня! Боже! — Наверное, у тебя репетиция или спектакль, я уж не знаю. Надеюсь, ты занимаешься любимым делом и тебе хорошо. Я бы хотел увидеть тебя в такой день и сказать все эти слова лично, но не думаю, что это возможно, — слова режут меня без ножа, и я креплюсь, чтобы не пустить слезу. — Поэтому… Просто хочу пожелать тебе всегда верить в себя, как и раньше, идти к своим целям и любить каждый день этой жизни. Пожалуйста, будь счастлива по-настоящему. Я каждый день прошу небо, чтобы так и было.

Он просит небо. Небо! Он что, молится за меня? Да как так можно? Это слишком. Он должен ненавидеть меня и делать все, чтобы забыть, но он просит небеса за меня. После того, как я заставила его страдать, бегать за мной и орать под моими окнами. После всех тех скандалов и обидных слов, что сказала, когда мы расставались.

Но я уже не сделаю хуже, чем есть, так что попытаюсь. Это давно решено, и вот момент настал. Я ему, конечно, голосовое записывать не стану, но ответом будет не только «спасибо».

«Ян, нам нужно поговорить. Это очень важно. Я понимаю, неудобно просить тебя об этом, но все же прошу. Только одна встреча, Ян, я скажу все, что должна, и оставлю тебя в покое. Хорошо? И спасибо за поздравление. Это очень лично и трогательно»

Он долго находится не в сети, и я успеваю попробовать свой кулинарный шедевр, пока жду ответ. И вот Самойленко вновь «онлайн», читает и некоторое время молчит. О чем он думает? Ловлю себя на том, что в ожидании кусаю и без того короткие ногти, но ответ Яна удивляет меня еще больше, чем я могла подумать. Без лишних вопросов.

Ян: «Когда?»

«Сегодня уже поздно. Может, завтра? После твоей работы».

Ян: «Хорошо, у меня вечером как раз встреча в центре, я подъеду, куда тебе удобно»

И все так просто? Да, я помню его слова, что мы никогда не будем чужими. Может, в этом и есть весь смысл?

У меня нет сил дождаться следующего вечера, и хотя надо выспаться, чтобы время прошло быстрее, заснуть никак не получается. От мысли, что уже завтра я увижу его вживую, услышу его, а если повезет, то даже дотронусь, мне сегодня не уснуть.

* * *

— Ян, зачем тебе все время держать меня за руку?

— Считаешь, что это плохая привычка? А я с тобой поспорю. Это самая лучшая привычка, поэтому я хочу держать тебя за руку всегда.

— Но ведь всегда точно не получится.

— Мы еще посмотрим.

Глава 42

Ян

Месяц жизни в пустоте, в вакууме каком-то. Не помню, как прожил его, чем был занят кроме работы. Кажется, я чем-то питался, вовремя заправлял машину, одевался по погоде и кому-то даже улыбался.

Я очень, просто до ужаса хотел увидеть Женю, но не тревожил ее и не пытался поторопить процесс осознания правды.

Мы все равно не сможем друг без друга. Мы ведь знаем уже. И так хотелось все бросить и поехать к ней, зайти в квартиру и больше никогда не отпускать ее. Хватит, наигрались уже во взрослую серьезную жизнь друг без друга.

Тоскливый месяц, когда единственным вариантом было лишь взять все в