– Сейчас А2 работает незаконно, – тихо сказала Рейган. – Он не скован официальными условностями, может брать любых людей и делать с ними все, что захочет.

– Таких людей много там, где идут военные действия, – пробурчал Гуннарсон.

– Или там, где жизнь превратилась в хаос.

– Кажется, мы говорим об одном и том же месте.

– О Европе, – громко произнес Конелли.

– Ты тоже догадался? – пошутила Рейган.

– Пришел отчет из финансового подразделения: наши сетевые роботы отследили деньги Феллера до Франкфурта. На этом след потерян.

– Естественно, – усмехнулась Рейган. – Это ведь Европа.

– Какой дурак будет хранить деньги во Франкфурте? – удивился афрошвед.

– Верно: дурак не будет. Но европейская финансовая сеть черная чуть больше, чем на девяносто процентов. Если у тебя есть серьезная поддержка, в ней можно растворить миллиарды.

– В таком случае, примем за основу версию, что А2 прячется в Европе, – решил Конелли. – А значит, и нам придется посетить эту жуткую помойку.

* * *

Башня City Spirit

Манхэттен

Нью-Йорк, США

– К сожалению, далеко не все разделили воодушевление, возникшее после второй, «космической», презентации «Feller BioTech», и штаб-квартиру корпорации пикетирует не менее трех тысяч человек, требующих прекратить бесчеловечные, по их мнению, эксперименты. По мнению радикально настроенных граждан, Биби Феллер превращает людей в бездушные машины, что обязательно приведет к уничтожению человеческой цивилизации в том виде, в котором мы ее знаем…

– Ты здесь?

Сидящая перед настенным коммуникатором Лариса неохотно убавила звук, поднялась и повернулась к гостю:

– Дядя Сол.

– Добрый день.

– Теперь уж не знаю, насколько он получится добрым.

– Все шутишь…

– Да, конечно, – женщина позволила поцеловать себя в щеку и отошла к бару. – Виски с содовой?

– Да, пожалуйста.

Старик взял предложенный стакан и вслед за Ларисой вышел на открытую террасу, с которой открывался великолепный вид на Центральный парк. Женщина знала, что дядя Сол терпеть не может высоты, и специально выбрала для разговора неприятное старику место.

– Сегодня отличная погода.

– Ветрено.

– А мне нравится, – Лариса остановилась у перил, откинула голову назад и тряхнула волосами, позволив им рассыпаться по ветру. Дядя Сол, остановившийся в шаге от двери, смотрел на светлые волосы, как завороженный. И не только на них: на большие зеленые глаза, в которых сверкали веселые огоньки, на скользнувшую по полным губам улыбку, на красивую шею, на большую грудь, прикрытую черным шелком кимоно. Лариса встретила гостя в длинном одеянии, издалека показавшемся консервативным, однако разгулявшийся ветерок сыграл с тончайшей тканью веселую шутку, и теперь она повторяла каждую линию тела, не скрывала, а подчеркивала красоту молодой женщины, способную возбудить даже мумию. А старик, благодаря усилиям бесчисленных врачей, мумией не был. И смотрел на Ларису с вожделением… до тех пор, пока его взгляд не опустился на ее длинные, очень красивые ноги.

В этот момент дядя Сол вздрогнул и сделал большой глоток «бурбона».

– Никак не можешь привыкнуть? – мягко спросила Лариса.

И заставила старика вздрогнуть повторно: он был уверен, что, подставив лицо ветру, она закрыла глаза.

Вздрогнув, дядя Сол признал пропущенный удар, но тем не менее нашел в себе силы ответить:

– Давно привык.

И снова глотнул виски.

– Врешь, – Лариса поправила кимоно, медленно проведя руками по груди, и осведомилась: – Зачем приехал?

Порывов ветра больше не было, но пышные волосы продолжали слегка волноваться, и женщине приходилось изредка поправлять их рукой.

– Хотел тебя увидеть.

– Дождался бы Рождества, на большую вечеринку меня еще приглашают.

– Я вижу тебя чаще, чем ты думаешь.

– Шпионишь?

– Иногда оказываюсь в тех же клубах.

– Зачем ты в этом признаешься?

– Я… – старик покрутил опустевший стакан и бросил его в ближайшее кресло. – Ты права – я до сих пор не привык к тому, что с тобой случилось, не принял… Глупо это скрывать. Я не могу себя изменить, но не могу забыть тебя. Да, я шпионю! Я приезжаю смотреть на тебя издали! Я… – Он ощерился, понимая, что признается в слабости, но все равно продолжил: – Ты не появлялась в клубах неделю.

– Мне наскучила ночная жизнь, дядя Сол, – легко ответила Лариса. – Считай, что я повзрослела.

– Ты никогда не повзрослеешь.

– Так и останусь глупой девчонкой?

– Юной девушкой, – поправил ее старик. – Юной девушкой, которую я…

Лариса подняла брови. Старик отвел взгляд, сожалея, что виски закончился, а слуги, чтобы наполнить стакан, рядом не оказалось. Уходить с террасы к бару он не собирался.

– Ты не был против, чтобы я вышла замуж за Биби.

– Но…

– Когда мой отец принялся его обхаживать, Биби явился к тебе за советом, и ты мою кандидатуру одобрил. Естественно, одобрил, ты ведь знал, какая я мастерица.

– Не говори так, – глухо попросил старик.

– Ты подложил меня под Биби.

– Но Моника еще была жива! Что я мог поделать? Биби спросил совета, и я… – дядя Сол отвернулся.

Лариса помолчала, ожидая продолжения, но когда поняла, что старику нужно время, чтобы справиться с голосом, мягко произнесла, медленно ведя пальцем по перилам:

– У тебя всего в достатке: деньги, положение, решительность, твердость, жестокость, – и подняла взгляд колдовских зеленых глаз на бывшего любовника. – Но тебе отчаянно не хватает безумия.

– Разве это плохо? – не понял дядя Сол. – Зачем нужно безумие?

– Затем, чтобы не плакать, вспоминая о том, что тебе его не хватило.

И он снова дернулся. Так сильно дернулся, будто Лариса врезала ему молотком.

– Зачем ты приехал?

Повторяться старик не стал:

– Ты знаешь, что происходит в мире?

– В последнее время я отошла от сообщества. Впрочем, они никогда меня не жаловали.

– У Биби серьезные проблемы.

– А мне казалось, что у него взлет. Мой муж превратился в кумира планеты, – Лариса повернулась и встала к старику лицом. Однако он сумел сдержаться и не среагировать на сексуальную, весьма провокационную позу.

– Ты не хуже меня знаешь, что главные решения принимаются не на сцене, а в кабинете владельца театра. Сообщество решило, что Биби получил слишком большой кусок, и собирается восстановить баланс. Твой муж медленно, за пару месяцев, уйдет со сцены и вернется к жизни обычного стратегического инвестора.