– За все нужно платить, – согласно кивнул Лев.

– Но главный наш козырь – ваша бывшая жена, – напомнил адвокат. – Она единственная, кто общался лично с Дульневым.

– Боюсь, на ее слова мы не можем рассчитывать, – подал голос Павел. – После того, как вы открыли чудовищную правду о рождении Маргариты, боюсь, у Светы есть лазейка. Да и информация о принудительном лечении в психологической клинике не на нашей стороне.

– Не сгущай краски, – недовольно поморщился Лев. – Не думаю, что даже самый ушлый адвокат назовет год в люксе итальянского санатория принудительным лечением в психушке.

– Прости, дружище, – виновато улыбнулся Павел, – мне все еще трудно отделять правду от того, что говорила Света. Я бы и рад вернуть ей все эти слова!

– Лучше бы свои вернул, – не мог простить ему Лев. – Не сболтни ты «сестренке» про Любу, ничего этого бы не было! Не прибежала бы Света в панике, что я заново женюсь, и она утратит единственный рычаг давления на меня. Не воспользовался бы Дульнев ее дуростью и паникой акционеров, чтобы подкосить наше предприятие. Не ушла бы… – Он резко замолчал и, выдохнув, продолжил: – Не ушла бы от нас возможность раскрутить маркетинговый отдел до самостоятельного подразделения.

Конечно, дело не в возможности, но о Любе Лаврентьев старался не говорить и даже не думать. Зачем тешить себя ложной надеждой, что девушка простит его? Он помнил взгляд, которым няня наградила его на прощание, и был уверен, что больше никогда не увидит Корнееву. Но каждый день ждал, что она позвонит… хотя бы Маргарите, чтобы узнать, как дела у бывшей подопечной. Глупец!

Сжал челюсти и хмуро покосился на зама. Павел отвел глаза и процедил:

– Ну сколько нужно извиняться? Я верил Свете, она была убедительна, а ты… – Он снова в упор посмотрел на босса. – Ты никогда мне ничего не рассказывал! Я лишь мог догадываться, что происходит у тебя в душе.

– Все ты видел и знал, – привычно огрызнулся Лаврентьев. – Тебе было выгодно считать меня злодеем и изображать добренького. Так было со Светой, так случилось и с Любой.

Павел поджал губы, а Владимир Олегович, собрав папки, с кряхтением поднялся.

– Вы бы лучше приберегли злость для общего врага, – как бы невзначай заметил он, – вместо того чтобы грызться каждый день между собой. – Хитро усмехнулся заму: – Ты, Паша, идиот, признай наконец! – Перевел взгляд на Лаврентьева. – А ты, Лева, прекрати обвинять других в своих проблемах. Тебе нужно – делай сам! Посмотри на дочку и бери пример.

– Измываться над окружающими?

– Добиваться своего любыми путями, – сухо ответил адвокат и ехидно засмеялся. – Кстати, это Маргарита унаследовала от матери. Хвала небу, что от тебя ей досталось доброе сердце. Увы, в комплекте с отчаянным стремлением скрыть, что оно не каменное. Но я знаю одну особу, которой удалось добраться и до одного, и до второго в необычайно короткий срок…

– Владимир Олегович, – сурово перебил адвоката Лаврентьев, – прошу подготовить новые договора для наших акционеров и еще раз проверить, все ли мы учли перед предстоящим судом.

– Да что там проверять, – проворчал адвокат и направился к выходу. Лаврентьев услышал тихое: – Упрямый мальчишка! Дернул девчонку за косу и сам же на нее дуется. Отрастила, понимаешь…

Дверь захлопнулась за Владимиром Олеговичем, и Паша тут же спросил:

– Какие косы? О чем это он? – Пожал плечами: – Видимо, возраст сказывается. – И поинтересовался: – Ты уверен, что Света не сбежит? Мне кажется, она едва держится. Маргарита, по ее словам, истинный дьяволенок. Беспощадна и изощренно изобретательна.

– Боюсь, так оно и есть, – с улыбкой ответил Лев и передал другу телефон с включенным инстаграмом. – Стоило мне уйти, как начался день летающих яиц. – Паша приподнял брови и присвистнул, а Лаврентьев задумчиво добавил: – Надо после работы заскочить в магазин, обновить арсенал моющих средств для Анны Васильевны.

Зам осуждающе покачал головой.

– Мне кажется, это слишком. – Глянул на босса и торопливо добавил: – Я понимаю, что Света сама виновата, но девочка переходит границы. Люба бы это не одобрила.

– Ей все равно, – вырвалось у Лаврентьева. – Так какая разница?

Что скрывать, он не останавливал Маргариту не потому, что хотел наказать Светлану, и не потому, что собирался выжить бывшую из дома. Она все равно будет цепляться за возможность остаться, даже если ей переломают но… ногти ее наращенные. Что, собственно, и случилось. Женщина даже боится выйти из дома к косметологу, чтобы не упустить шанс снова стать женой Лаврентьева и навсегда обладать его деньгами. Верит, что если все выдержит, то получит приз, и не ведает, как нужно проходить этот квест.

Нет, дело не в Свете. Лев отчаянно надеялся, что Люба увидит фотографии в инстаграм Маргариты, возмутится поведением подопечной и явится в дом Лаврентьева, чтобы вновь принести с собой ненавязчивую дисциплину, гармонию и радость. Но день проходил за днем, а няня не возвращалась. И Лев не винил девушку – он сам сделал для этого все возможное. Но все равно ждал. Раздираемый противоречиями, мучимый тоской, он по ночам обнимал подушку няни и смотрел в потолок.

Павел молча перебирал оставленные адвокатом папки, делал пометки, и Лев понимал, что нужно сосредоточиться на битве. Не только Павел ждал победы, чтобы укатить в отпуск, Лаврентьев сам мечтал о том дне, когда это безумие закончится. Но что потом? Лев не знал, лишь понимал, что жизнь безвозвратно изменилась.

После работы, когда к завтрашнему сражению все было готово, Лаврентьев возвращался домой на своей машине. Он заехал в супермаркет, чтобы обновить арсенал Анны Васильевны, безропотно отмывающей дом после хулиганки, а после навестил знакомого.

Когда вошел в питомник, его встретил недружный хор разнообразного лая. Лаврентьев улыбнулся идущему навстречу толстяку, протянул руку:

– Привет. – Пожал широкую ладонь и тут же перешел к делу. – Гоша, что насчет моей просьбы?

– Я поговорил с Магдой, – ответил хозяин питомника и белозубо улыбнулся: – Она не против и очень обрадовалась возможности поиграть с твоей дочерью в ее странные игры. Моя жена станет знаменитостью, и нам это на руку. Маргарита обещала нам рекламу за это сделать в своем инстаграм.

– Отлично, – облегченно выдохнул Лаврентьев. – Надеюсь, она хорошо сыграет свою роль. А еще мне нужна собака…

– Прости, Лева, – пробурчал он и смахнул выступившую слезинку, – пока эта… пока в твоем доме та женщина живет, я не доверю тебе ни одного щенка.

– Это был несчастный случай. – Лев попытался настоять, но толстяк лишь помотал головой. Лаврентьев обреченно вздохнул. – У меня война, Гош. Либо я переключу внимание Маргариты на щенка, либо у меня в доме в скором времени появится труп.

– То есть, – хмыкнул Гоша, – ты не справляешься с собственным ребенком, но еще и собаку хочешь завести? Так я тебе скажу – станет еще хуже.