что она оставила его во время болезни. Мария Чоглокова даже не испытывала раскаяния. Она сказала мужу, что все эти годы слишком сильно любила его и страдала, когда он был неверен ей, и теперь ни он, ни кто-либо другой не имеет права упрекать ее. В завершение она добавила, что не он, а она имеет право жаловаться. Во время спора муж с женой постоянно обращались к Екатерине, чтобы та рассудила их. Но Екатерина молчала.

Состояние Чоглокова ухудшалось. 21 апреля врачи сказали, что надежд на исцеление нет. Императрица распорядилась, чтобы больного унесли в его собственный дом, опасаясь, что он умрет во дворце, а это было дурным знаком. Екатерину неожиданно расстроила болезнь Николая Чоглокова. «Он умирал как раз в то время, когда после многих лет усилий и труда удалось сделать его не только менее злым и зловредным, но когда он стал сговорчивым, и с ним даже можно было справляться, изучив его характер. Что касается жены, то она искренне меня любила в то время и из черствого и недоброжелательного Аргуса стала другом надежным и преданным».

Чоглоков умер днем 25 апреля. В последние дни его болезни Мария Чоглокова также заболела и лежала в другой части дома. Сергей Салтыков и Лев Нарышкин находились в ее комнате в тот момент, когда умер Чоглоков. Окно оказалось открыто, в него влетела птица и села на карниз перед постелью мадам Чоглоковой. Она увидел ее и сказала: «Я убеждена, что мой муж только что отдал Богу душу; пошлите узнать, так ли это». Когда ее предположения подтвердились, она заявила, что птица была душой ее мужа. Люди говорили ей, что это всего лишь птица, и она улетела. Но мадам Чоглокова была уверена – душа мужа искала ее.

28

Рождение наследника

После похорон мужа Мария Чоглокова хотела вернуться к своим обязанностям старшей фрейлины Екатерины. Однако императрица освободила свою двоюродную сестру от этой должности, заявив, что вдове не подобает так скоро появляться на публике. После этого Елизавета назначила графа Александра Шувалова, дядю ее фаворита Ивана Шувалова, исполнять при дворе роль покойного Николая Чоглокова. В то время многие опасались Александра Шувалова, поскольку он был начальником Тайной канцелярии. Ходили слухи, будто эта мрачная должность стала причиной конвульсий, которые поражали всю правую часть его лица от глаза до нижней челюсти, когда он приходил в волнение или гневался.

И это была лишь первая из запланированных императрицей перемен. Екатерина узнала, что императрица собиралась назначить графиню Румянцеву на место Марии Чоглоковой. Зная, что эта женщина не любила Сергея Салтыкова, Екатерина отправилась к Алексею Шувалову, который теперь стал ее соглядатаем, и заявила о своем нежелании находиться рядом с графиней Румянцевой. Она сказала, что в прошлом графиня причинила вред ее матери, критикуя ее перед императрицей, и теперь боялась, как бы она не сделала то же самое по отношению к ней. Шувалов, не желая брать на себя ответственность за вред, который он мог нечаянно нанести будущему ребенку Екатерины, ответил, что сделает все возможное. Он отправился к императрице и, вернувшись, сообщил, что графиня Румянцева не станет новой старшей фрейлиной. Вместо этого на должность была назначена его жена, графиня Шувалова.

Шуваловы не пользовались популярностью в свите Екатерины и Петра. Екатерина описывала их как «невежественных, подлых людей». Хотя Шуваловы были богаты, они отличались ужасным вкусом. Графиня была худой, невысокой и жадной. Екатерина называла ее «соляным столбом». Кроме того, Екатерина старалась держаться подальше от графини из-за открытия, которое сделала вскоре после пожара в ноябре 1753 года в Москве. Некоторые уцелевшие вещи графини Шуваловой по ошибке были доставлены великой княгине. Осмотрев их, Екатерина обнаружила, что нижние юбки графини «все были подбиты сзади кожей, поскольку она не могла держать мочи – эта беда случилась с ней после первых родов – и запах от нее пропитал все юбки; я поскорее отослала их по принадлежности».

В мае, когда двор покинул Москву и направился в Санкт-Петербург, Екатерина, чтобы уберечь ребенка, ехала очень медленно. Ее экипаж двигался со скоростью пешехода и в течение дня преодолевал лишь расстояние от одной станции до другой, поэтому поездка заняла двадцать девять дней. В карете находились графиня Шувалова, мадам Владиславова и повивальная бабка, которая должна была все время быть рядом с Екатериной. В Санкт-Петербург Екатерина прибыла в подавленном состоянии, которое больше не могла контролировать. «Каждую минуту и по всякому поводу у меня наворачивались слезы на глаза и тысячу опасений приходили мне в голову; одним словом, я не могла избавиться от мысли, что все идет к удалению Сергея Салтыкова». Она приехала в Петергоф, где подолгу гуляла пешком, но «мои огорчения преследовали меня». В августе она вернулась в Санкт-Петербург и с ужасом узнала, что приготовленные специально для ее родов две комнаты Летнего дворца находились в покоях императрицы. Когда графиня Шувалова показала ей эти комнаты, она поняла – поскольку они располагались рядом с императрицей, Салтыков не сможет посещать ее там. Она будет «здесь в уединении, без какого бы то ни было общества».

Ее переезд в новые покои был намечен на среду. В два часа ночи ее разбудили схватки. Акушерка подтвердила, что у великой княгини начались роды. Ее положили на традиционное для роженицы ложе – жесткий матрас на полу. Разбудили великого князя. Известили обо всем графа Александра Шувалова, и он, в свою очередь, сообщил императрице. Елизавета оделась и стала ждать. Роды оказались тяжелыми и продлились до полудня следующего дня. 20 сентября 1754 года Екатерина родила сына.

Елизавета, ожидавшая этого так долго, ликовала. Как только новорожденного искупали и запеленали, она вызвала своего духовника, который дал ему имя, Павел, в честь первого ребенка, рожденного у ее матери Екатерины I и отца Петра Великого. Затем императрица удалилась, велев акушерке взять младенца и следовать за ней. Петр тоже покинул комнату, и Екатерина осталась на полу в обществе мадам Владиславовой. Она сильно вспотела и умоляла мадам Владиславову поменять ей белье и уложить в кровать, которая стояла всего в двух шагах. Мадам Владиславова ответила, что не смеет делать что-либо без разрешения акушерки. Екатерина попросила воды, но получила тот же ответ. Мадам Владиславова несколько раз посылала за акушеркой, чтобы та отреагировала на эти просьбы, но женщина все не появлялась. Три часа спустя пришла графиня Шувалова. Увидев, что Екатерина все еще лежит на ложе роженицы, она сказала, что такая невнимательность к молодой матери может убить ее. И тут же отправилась искать акушерку, которая явилась через полчаса, объяснив, что императрица поручила ей ребенка и