Благо снегопад играл ему на руку – помимо того, что выпавший снег сделал все вокруг светлее, на нем четко отпечатывались следы. Узкие принадлежали оксфордам Джеймса, широкие и чуть скошенные – кебмену.

Цзиянь пошел было следом и вдруг понял, что на обратном пути следы могут быть видны – если прекратится снегопад, например. Поэтому осторожно последовал за ними по обочине.

* * *

Джеймс Блюбелл остановился неподалеку от портовых контейнеров и прислонился к стене под фонарем, так, чтобы его было видно. Достал из нагрудного кармана часы, проверил время и снова убрал обратно. Старый Уилл цокнул языком:

– Вы бы здесь поостереглись, сэр. Здесь лихие люди обитают.

– Знаю, кто здесь обитает. Поверь мне, Уилл, те, к кому мы пришли, и пальцем не дадут меня тронуть – а то неприятностей не оберешься.

– Нихао, Джеймс, – ухмыльнулся старый ханец, появляясь из сумеречного марева. – Не думал, что тебе хватит решимости явиться сюда самому.

– Я все делаю сам, – с достоинством ответил Джеймс и получил в ответ еще одну ухмылку.

– Не ты ли нанял мальчишку, чтобы заложить заряды?

– А ты, стало быть, за мной следил?

– Мне следовало убедиться, что ты планируешь именно то, о чем говоришь. Что ж, ты не разочаровал.

– Сяо Вэй, я плачу тебе не для того, чтобы ты был или не был разочарован. Ты привез товар?

– Да. Вот он, – сяо Вэй кивнул на несколько ящиков, стоящих у деревянного барака. – Сам заберешь или мне куда доставить?

– Доставить, – сказал Джеймс, а после шагнул вперед и, понизив голос, произнес: – Отправь своих людей в подземные ходы под зданием Парламента, через вход во дворце. Пусть расставят заряды по точкам, как на карте…

Он достал из-за пазухи сложенный вчетверо лист бумаги, передал его сяо Вэю. Ханец раскрыл его и внимательно изучил, прежде чем дать ответ.

– Пойдет. Понадобится четыре человека. Стало быть, за четырех человек и оплата сверх оговоренного.

– Не проблема, – следом появился увесистый мешочек.

Императрица научила Джеймса, что лучшей валюты, чем золото и драгоценные камни, нет, когда имеешь дело с Империей Хань или с ее представителями. Сяо Вэй не стал даже заглядывать в мешочек, только усмехнулся довольно, взвесив его на ладони. Раз – и мешочек исчез в бесчисленных складках его одежды.

– Все будет сделано к понедельнику, как и договаривались, – сказал он. – В качестве сигнала привяжу красную ткань на дерево, растущее у дворца. Тогда и запускай мальчишку.

Джеймс кивнул.

– Бывай, сяо Вэй. Ты меня не видел и не знаешь.

– Уж это и упоминать не стоило, Джеймс-эр. Тебя тут вообще никто не видел. А если кто увидит… То попрощается с глазками, хе-хе, – сяо Вэй глумливо усмехнулся и исчез в сумраке бараков.

Джеймс повернулся на каблуках и зашагал вверх по дороге, туда, где оставил свой экипаж. Старый Уилл, то и дело нервно оглядываясь, поспешил за ним.

Цзиянь шарахнулся в тень – и вовремя. Джеймс пронесся мимо него, не заметив. Цзияню оставалось только смотреть ему вслед и бессильно кусать губы.

Понедельник?

В понедельник планировалось заседание Парламента, где должны были собраться все без исключения его члены, вся правящая верхушка Лунденбурга и Бриттских островов. Если Парламент взлетит на воздух, то… Цзиянь зажмурился, отгоняя от себя жуткие картины.

Что же ему оставалось делать?

Бежать за Джеймсом, пытаться его остановить, призвать к совести? Не выйдет. Он вспомнил безумный блеск в глазах Джеймса в тот день, за обедом… Джеймс пойдет на все, чтобы совершить свою бессмысленную, кровавую месть. Надо быть безумцем, чтобы верить, что после этого за ним последуют люди, что они обрадуются возвращению короля…

Нет, бежать за ним не имело смысла…

А из-за Права на смерть Цзиянь был лишен возможности предупредить хоть кого-то. Разве что вновь бессильно жаловаться Ортансу…

Мысль пронзила его с головы до ног, заставила покрыться мурашками и едва ли не бегом броситься за лошадью.

Конечно! Был человек, к которому Цзиянь мог отправиться за помощью и который определенно имел влияние на Парламент, они прислушивались к нему, он мог бы их спасти!

Когда Цзиянь выбрался из паутины улиц Улья, экипажа Джеймса уже не было видно.

Цзиянь позволил себе выдохнуть – отчего-то он боялся, что вот-вот кто-то нападет на него со спины, и он не удивился бы, будь это Джеймс собственной персоной. Но все было тихо, начинался снегопад, и, когда Цзиянь вывел лошадь из укрытия и пришпорил, в зоне видимости уже все замело.

Оставалось надеяться, что он сможет добраться до Габриэля Мирта, не сломав себе шею.

Из дневника Габриэля Мирта

Лунденбурх, декабрь, 18** год

Это успех! Невероятный успех!

До сих пор я не в силах прийти в себя. Словно пьяный, шатаюсь по пустующему особняку – но я не брал в рот ни капли. Это все восхищение, энтузиазм, простая радость наконец – от того, что мы прошли этот путь, от того, что добились того, чего желали!

Как нам рукоплескали во дворце Цикламенов! Амелии даже пришлось остановить паровую машину, чтобы ее могли рассмотреть все желающие – те, кому не досталось возможности прийти сегодня в выставочный павильон. Несмотря на то что еще целый месяц у них будет возможность беспрепятственно посещать Выставку – они истово желали все увидеть и потрогать прямо сейчас.

Я своими ушами слышал, как кто-то из газетчиков произнес: «Прикоснуться к легенде».

Только вдумайтесь!

Мой паровоз – живая легенда!

Габриэль Мирт наконец-то создал что-то действительно великое!

Мост для мира людей и фаэ, новые возможности для развития Бриттских островов, то будущее, которое я так отчаянно желаю для своей страны – все сбудется, теперь сбудется, в этом я уверен стократно!

Мистер Уолш пообещал мне, что поднимет вопрос плановой постройки железной дороги на грядущем заседании Парламента. Значит, не успеет начаться следующий год, а работы уже будут вестись, и дорога в Каледонию через вересковые поля перестанет быть мечтой и станет реальностью. Все, как я мечтал.

Все, как мечтали мы – и Амелия, и Цзиянь, и Ортанс, мы все одна команда. И, конечно, старик Гилдерой – как жаль, что никогда ему не узнать, как далеко смогли дойти его идеи и изыскания. Но его имя не будет забыто.

Сегодня я в этом убедился. Я слышал собственными ушами, как говорили люди – Гилдерой Эконит и Габриэль Мирт! Вот именно так, в правильном порядке – сначала имя Эконита и только потом уже мое.