— Нет. Мы все остались в дураках, люди. Я пришел к нему запомощью для моего отца, Императора…

Кейб без труда догадался, что имеет в виду Тома, потому чторазжижение мозгов у Императора драконов было его работой. Азран взял в пленТому, но потом, когда Кейб с Грифоном победили Азрана, оба дракона исчезли.Теперь он знал, куда они подевались.

Тома продолжал свой рассказ, и картина прояснилась. Кейбчувствовал, что Тома испытывает огромное облегчение. Впервые за долгое время унего появились терпеливые слушатели.

— Ледяной предложил мне остаться и подождать, пока онподыщет лекарство для отца. Ледяной Дракон всегда был самым большимконсерватором среди Королей, несмотря на все трения с правящим кланом. Яполагал, если Император в опасности, он первым протянет руку помощи…

Кроваво-красные глаза снова остановились на лошадях. Кейбпоспешно сделал знак Хейдену, чтобы тот принес какую-нибудь снедь. Пока эльфраспаковывал седельные сумки, Кейб попросил Тому рассказывать дальше.

Переведя взгляд на Хейдена, Тома продолжил:

— Я ждал… и ждал. Время шло, но для задержек всегданаходились причины, похожие на отговорки. Потом Ледяной Дракон начал намекатьна свои грандиозные планы, всегда рассказывая понемножку. Как и вы, я решил,что он хочет захватить всю власть в Драконьем царстве, и испугался: ведьпоследняя ступенька, которую ему придется перешагнуть на пути к императорскомутрону, это мой отец. Я уже чувствовал, что совершил непростительную ошибку.Ледяной окружил нас с отцом свитой из своих воинов, подобающей императорскойособе, как он сказал. Но я уже догадывался, что они приставлены следить замной. Меня удивило только, что других членов клана я во дворце не встречал ниразу.

Хейден вернулся с наполовину обледеневшим куском мяса. Онсобирался немного подогреть его, но Тома, позабыв о приличиях, рванулся вперед,пытаясь схватить кусок зубами. Он промахнулся, громко щелкнув челюстями, ижалобно застонал. Эльф, не скрывая своего отвращения, отхватил ножом солидныйломоть мяса и с опаской протянул его Томе, боясь остаться без руки. Гвенотвернулась. Когда Тома, давясь и урча, проглотил первый ломоть, Кейб сделалзнак Хейдену, и тот отошел на несколько шагов от дракона.

— Ты должен рассказать мне все. Тогда мы накормим тебя. —Кейб не очень нравился себе в такой роли, но справедливо рассудил, что в этомне только его вина.

Тома кивнул:

— Согласен. Так сказать, меняем мясо на историю; яудовлетворю голод, а ты — любопытство. Итак, продолжим, раз уж ты настаиваешь.Эти четверо, входившие в нашу свиту, и еще несколько драконов, охранявшихкоролевские покои, составляли весь клан. Остальные были принесены в жертву…нет, пожертвовали собой ради грандиозного эксперимента.

Кейб содрогнулся:

— Он скормил собственных родичей этим тварям, чтобы с ихпомощью превратить весь мир в сплошные Северные Пустоши?

— Почти угадал. У него в крепости есть… такое чудище, вродебелых тварей, только еще страшнее. Скотина, спрятанная в крепости Ледяного,вытягивает силу из белых землероек, а Король в свою очередь из нее… Он называетее своей Королевой. О Дракон Глубин! Он хочет превратить весь мир в Пустоши, ода, но не для того, чтобы править одному! Не будет никого, даже самогоЛедяного… В конце концов он высвободит всю накопившуюся энергию, и онауничтожит кошмарную «Королеву», а та в свою очередь убьет белых чудищ, потомучто все они — только части единого целого. К тому времени выскочки-паразиты, тоесть вы, люди, будете мертвы — как и все драконы, эльфы, домовые, искатели илюбые другие обитатели Драконьего царства.

Дракон замолчал, переводя дух, а Кейб посмотрел на своихкомпаньонов.

— Дело обстоит куда хуже, чем прежде. То, что позволил себепустить в ход Натан, всего лишь ничтожная доля заклинания, использованногоЛедяным Драконом. Я-то думал, что разобрался во всем, но… — Он сновапочувствовал себя бестолковым невежественным мальчишкой. — Я… я не знаю, чтонам теперь делать.

Он беспомощно опустил глаза — и услышал смех.Издевательский, высокомерный, злорадный смех. Кейб с недоумением взглянул наухмыляющегося Тому.

— В конечном счете ты так же слаб, как и все в твоем роду,Бедлам, — презрительно процедил дракон. — Просто удивительно, как это Ледянойвообразил, будто вы, теплокровные, когда-нибудь унаследуете властьКоролей-Драконов. Как это ни прискорбно, но ты, величайшая надежда человечков,— просто трус и лжец.

Тома неожиданно громко заскулил от боли, потому что Гвен,потерявшая терпение, решила вернуть ему хотя бы проценты по старому счету. Кейбпоспешно коснулся ее мыслей и остановил заклинание. Она в ярости повернулась кмужу:

— Он сказал все, что мог! Ты отлично знаешь: он слишкомопасен, чтобы оставлять его в живых! Грифон приказал убить его, как только онпокажется в Пенаклесе. Даже Короли-Драконы определенно не станут о нем скучать!Никто из них не хочет иметь ничего общего с этим… этим притворщиком! — Онапочти выплюнула это слово, и Тома, немного оправившийся от ее атаки, оскалилзубы и зашипел. Если б не холод и недоедание, он был бы опасен. Но сейчас еговспышка сразу же сменилась коротким обмороком. Его глаза закрылись и открылисьснова.

— Перемирие, Бедлам. Я прошу перемирия. Теперь я понимаю ходтвоих мыслей. Есть только один способ остановить помешавшегося Короля СеверныхПустошей. Мы… мы должны сделать это вместе. Я знаю пещеры. Я знаю, где ондержит свою «королеву» и своих мерзких слуг… Предлагаю перемирие. Если хочешь,я поклянусь Драконом Глубин!

Кейб не смотрел на Гвен, потому что свое мнение она ужевысказала. Он покосился на Хейдена, умевшего читать по лицу. Эльф неловкопоежился; он понимал, что решение Кейба бесповоротно и ему просто хочетсяузнать, насколько искренен Тома.

Хейден покачал головой, избегая взгляда Янтарной Леди.

— Он говорит правду. И если поклянется Драконом Глубин, тосдержит свое слово.

Гвен промолчала, но ее лицо побледнело. Наконец онапроцедила с отвращением:

— Дождитесь хотя бы, пока он поклянется как положено. Кейбвыразительно посмотрел на Тому. Дракон прочистил горло и медленно произнес:

— Клянусь именем Дракона Глубин, покровителя всех драконов,что буду соблюдать условия перемирия, пока существует общая угроза для нашихрас. — Он ответил Кейбу вызывающим взглядом. — Это самое большее, что я могуобещать.